Швейцарские горки - [30]

Ледников встал с кровати. Это был, как всегда, стандартный пакет из Макдональдса с бигмаком и картошкой. Еда была еще теплой, так что брали ее где-то совсем близко. Поесть, конечно, не мешало, но если он выберется отсюда, то съесть бигмак по собственной воле он уже не сможет, даже умирая от голода.

Дожевывая картошку, подумал: интересно, он еще в Швейцарии или уже в какой-нибудь Польше, в которую его могли переправить, пока он пребывал в отключке?

В который раз вспомнил, как все случилось. Да, собственно, никак! Шел себе по пустынной бернской улочке к машине, беспечно не обращая внимания ни на что вокруг, потом что-то кольнуло в спину, потемнело в глазах, ушла земля из-под ног…

Очнулся уже здесь — без документов, телефона и часов. Так что определить, сколько времени он пребывал в бессознательном состоянии, точно было невозможно. Но потому как туман в голове рассеялся довольно быстро, можно было предположить, что дозу усыпляющего ему вкатили не слишком большую. Удивительно было другое — когда он шел по улице, то не слышал сзади никаких шагов. Это значит, что в него стреляли с расстояния в несколько метров.

Первое время он валялся на кровати в какой-то полудреме, напряженно ожидая худшего. Но ничего не происходило. Никто не появлялся. Только вдруг открывалось окошко в двери, и падал на пол нехитрый набор из Макдональдса. По прикидкам Ледникова выходило, что в камере он пребывает дня три.

Спать он уже не мог, до того, чтобы психовать и биться головой в дверь, еще не дошел, поэтому оставалось размышлять, кто его сюда законопатил, с какой целью и что с ним теперь будет.

Разумеется, прежде всего хотелось найти ответ на простенький вопрос: кто? Однако тут как раз логика особых плодов не приносила. Из всех, с кем он сталкивался в Берне, больше всего на людей, склонным к радикальным методам — таким, как похищение, — походили вымогатели с восточным акцентом, шантажировавшие Женю. Однако такие вряд ли поместили бы его в специально оборудованную камеру — они просто бы затащили его в какую-нибудь квартиру, приковали наручниками к батарее и заклеили рот, чтобы не орал.

А тут специально приспособленное помещение — небольшое — три метра на три. Судя по отсутствию окон и явственно ощущаемой сырости, находилось оно где-то в подвале. Деревянная кровать, застеленная пледом, в углу пластмассовая тумба биотуалета. Плафон на потолке, глазок телекамеры, выключатель на стене. И все. Из-за массивной двери с окошком не долетало ни звука. Абсолютная тишина все время, днем и ночью, свидетельствовавшая о том, что над звукоизоляцией трудились профи.

Все это говорило о том, что подвал был специально оборудован именно для содержания в нем заключенных. И сделали это люди, у которых были средства. Которым такое помещение требовалось постоянно.

Пожалуй, так могли выглядеть камеры тайных тюрем ЦРУ, против которых ведет борьбу сенатор Фрай. Теперь уже ни для кого не секрет, что существует целая сеть подобных заведений в Европе, где сотрудники ЦРУ допрашивают заключенных, причастных, по их мнению, к террористической деятельности. Допросы проводятся так называемым «агрессивным методом», то есть попросту говоря с помощью пыток, которые позволяли развязать язык кому угодно. Как признавались сами церэушники, «агрессивные методы были применены лишь к горстке самых ярых террористов планеты», но поди установи, насколько велика эта самая горстка. Скорее всего, настолько, что всунуть в нее еще одного подозреваемого ничего не стоит… Тем более, что применение пыток было одобрено в США на высшем уровне. Потому и пытали от души, с фантазией, ничего не опасаясь. Не давали спать, изводили невыносимым шумом, заставляли стоять неподвижно до изнеможения, погружали на долгое время голову в воду, банально избивали, заставляли передвигаться на четвереньках, надев на шею ошейник, как собаку, оставляли на долгое время совершенно голыми, нагревали камеры до изнурительной жары, а потом тут же охлаждали… Ну и еще много чего.

В общем, ребята не стеснялись. Тем более, что чувствовали себя прикрытыми на самом верху — вице-президент выступил в защиту «нестандартных методов», потому как они доказали свою результативность и позволили получить важную для безопасности страны информацию. Правда, на Ледникове пока «нестандартных методов» не отрабатывали. Пока?

Но на кой черт он сдался ЦРУ? Он, конечно, встречался с сенатором Фраем, но что с того? Сенатор нападает на эту контору открыто, он входит в специальную комиссию Совета Европы, ее доклад публиковался… Подумаешь, он что-то там сказал на сей счет Ледникову! Из-за этого устраивать похищение?

И все-таки зачем-то его сюда упекли! То ли он чего-то накопал, сам точно не зная, чего именно, то ли просто мешает кому-то одним своим присутствием в Берне… Значит ли это, что он мешает тому же, кому мешала Разумовская?

Тут он ясно почувствовал, что пора остановиться в своих бесчисленных вопросах и предположениях. «Валя, тормози, а то я забуду, как зовут мою маму!» — говорил ему в таких случаях опер Серега Прядко, с которым они раскрутили не один десяток дел, когда Ледников был следователем по особо важным делам. Прядко не выносил, когда Ледников начинал грузить его версиями и сомнениями. «Ты мне ставь задачу, — объяснял он. — И я ее выполню. Ты меня знаешь. А от этих твоих версий с психологией у меня голова кружится. Я нюх от них теряю».