Швея-чародейка - [7]

Вот почему некоторые женщины сидели за длинными столами, когда в «Ели и Розе» собиралась Лига рабочих. Одна румяная блондинка с толстыми, как у портового грузчика, руками что-то нашептывала Нико Отни. Высокая девушка с оспинами на бронзовой пеллианской коже прочитала свежий памфлет и со стыдливой улыбкой вернула брошюру Кристосу.

– Он даже лучше прошлого.

– Этот памфлет говорит об экономической нестабильности, которую создала система, контролируемая знатным сословием, – ответил мой брат.

Она кивнула, явно лучше меня понимая жаргон Кристоса. Пока они вместе рассматривали страницу, я подслушала слова румяной блондинки, спорившей с Нико.

– Нет, это точно как в прачечной. Мы не таскаем ящики, как вы в своих доках, но тоже можем получить серьезную травму.

Я взглянула на нее, когда она взмахнула обнаженной рукой, иссеченной узловатыми темными шрамами.

– Эти от утюгов. А видел бы ты девушек, которым на лицо попал пар. Они даже не получили никакой компенсации – просто несколько дней, свободных от работы.

– Именно поэтому ты должна заставить девушек из прачечной присоединиться к Лиге, – ответил Нико, хлопнув ладонью по столу. – Когда мы отстоим права рабочего класса, то труд перестанет делиться на мужской и женский!

Я приподняла брови. Не важно, что работник будет женщиной? Это прекрасно, пока выгодно. Ограничения, которые накладывали на меня брак и дети, были понятны для любой женщины.

Беседа переместилась к поискам работы, но тон сохранял оттенки прошлого разговора. Они не говорили о текущей ситуации – например о том, что склады сокращали деятельность зимой, – а приводили различные аргументы, выражая свое недовольство. Я не знала, что добавить к их дискуссии, а мой коддл совсем остыл, поэтому я пошла домой. Однако память об их беседе преследовала меня, как беглая тень, что лишь углубляет холодные сумерки позднего осеннего вечера.

3

Кристос пришел домой поздно. Он разбудил меня, споткнувшись о стул в нашей крохотной кухне. В итоге я рано проснулась, и мы не стали вспоминать о нашем споре в таверне. Вполне понятно, что тем утром я первой пришла в магазин. Переделав план заказов и вычеркнув счет, который можно было не оплачивать еще неделю, я смогла отложить немного денег на следующий месяц – хотя бы на оплату работы Алисы и Пенни. В этот момент входная дверь открылась, и я закончила свои подсчеты, оставив книгу раскрытой на случай нового заказа.

Вопреки моим ожиданиям, в магазин вошла робкая пеллианская девушка в потертом синем шерстяном плаще. Она нервно застыла у входа, придерживая дверь.

– Эмми!

У меня было несколько подруг в пеллианском квартале города. Сама я жила в ветхом доме неподалеку от коммерческого района, где селились те горожане, провинциалы и недавние иммигранты, которым требовалась близость к центру города ради торговли. Бизнес поглощал большую часть моего времени, и мне было совершенно некогда искать особые пеллианские специи; в основном я закупала галатианские продукты и травы на ближайших прилавках и у уличных зазывал. Меня никто не встречал у местного колодца, как это делали пеллианские домохозяйки, и я общалась только с друзьями Кристоса в галатианских тавернах, когда брат давал мне такую возможность.

По правде говоря, мы с Кристосом следовали примеру матери – то есть работали на галатианцев, выполняя их более прибыльные заказы, вместо того чтобы поддерживать крепкие связи с пеллианским обществом. Мать часто бывала на пеллианском рынке, но одевалась, говорила и вела себя по-галатиански. Так она пыталась задобрить своих нанимателей. Если уж быть совершенно откровенной, я избрала ее стратегию, но пошла дальше, дистанцируясь от стереотипов пеллианских чародеев. Мое заведение именовалось модным галатианским магазином-ателье, и я сама старалась вести себя как галатианка.

– Извини, что отвлекаю тебя от работы, но я хотела поговорить с тобой и не знала, где ты живешь. Поэтому…

Пальцы Эмми нервно перебирали оборки на ее плаще.

– В магазине я бываю чаще, чем дома, – ответила я. – Заходи.

Она подошла ближе к стойке. Около года назад две застенчивые пеллианские девушки подошли ко мне и начали расспрашивать, как я, будучи чародейкой, завела успешный бизнес. Эмми и Намира были обучены их матерями. Они ппрактиковали домашнюю магию и, разумеется, понятия не имели, как женщина может прибыльно торговать этим искусством. Я призналась, что первым моим желанием было показать людям уникальность моего дела. Потом я вспомнила, что Лорд Монет не позволял размещать много одинаковых лавок, но меня не страшило, что несколько соседних чародеек начнут продавать лен с вплетенной удачей. Особые флюиды имели чуть больше полудюжины женщин – от шестнадцатилетней Эмми до восьмидесятилетней Лиеты. Мы встречались раз в месяц для обсуждения своих умений.

Я мало чему могла научить в наложении чар – мои товарки узнавали это от своих матерей, – но некоторые нюансы, вроде таких как зачаровывать глиняные таблички или выращивать особую траву, вскоре изменили ход наших бесед. Я стала проявлять интерес к пеллианскому кварталу города, где никогда не жила, и к обычаям сородичей, о которых лишь смутно догадывалась. Мои родители были из Пеллии, но, поскольку мы всегда жили и работали среди галатианцев, это увело нас от традиций родного острова. Однако остальные чародейки относились к Пеллии иначе, чем моя семья. Никто из них не искал встреч со мной помимо наших собраний, и я представить не могла, чего хотела от меня Эмми.