Шведские спички - [107]

, при­би­рая мот­ки и ка­туш­ки с нит­ка­ми, Па­ук не гре­ет­ся боль­ше на сол­ныш­ке, Мак не хо­дит враз­вал­ку в сво­ем свет­лом кос­тю­ме, не сло­ня­ют­ся по квар­та­лу Лу­лу и Кап­де­вер, за­су­нув ру­ки в кар­ма­ны, в по­ис­ках, ко­го бы еще ра­зы­грать, и Люсь­ен те­перь то­же ос­тал­ся один. Как все это не­ле­по!

В пол­день Оли­вье по­обе­дал вме­сте с Эло­ди и по­мог ей вы­мыть по­су­ду. За­тем он схва­тил тряп­ку и при­нял­ся вы­ти­рать ме­бель, уже до бле­ска на­чи­щен­ную его ку­зи­ной.

— Ой-ой! — ска­за­ла она. — Что про­ис­хо­дит?

Ни­че­го не про­ис­хо­ди­ло. Про­сто ему хо­те­лось быть с ней, слов­но он опа­сал­ся, как бы и она ку­да-ни­будь не ис­чез­ла. Оли­вье по­мо­гал ей чис­тить кар­тош­ку, ста­ра­ясь тон­ко сни­мать ко­жу­ру и ак­ку­рат­но вы­ре­зать глаз­ки. По­сле это­го он сел на ди­ван и стал за­бот­ли­во пе­ре­кла­ды­вать со­дер­жи­мое сво­его ран­ца.

В че­ты­ре ча­са маль­чик чем-то за­ку­сы­вал, как вдруг по­сту­ча­ли в дверь. Это бы­ла Ма­до. На ней был кос­тюм из лег­кой пе­ст­рой тка­ни с оран­же­вы­ми цве­та­ми по зе­ле­но­му фо­ну, боль­шая, то­же зе­ле­ная, со­ло­мен­ная шля­па с чуть бо­лее тем­ной лен­той.

— Я уез­жаю от­ды­хать. Не про­во­дишь ли ме­ня до так­си, Оли­вье?

Ма­до по­про­ща­лась с Эло­ди, и маль­чик по­шел за ней, по­мо­гая не­сти ба­гаж. Ри­ка и Рак Ма­до по­ру­чи­ла за­бо­там при­врат­ни­цы, и та стоя­ла на по­ро­ге, дер­жа обе­их со­бак на по­вод­ке. Ма­до вы­ну­ла из су­моч­ки день­ги и от­да­ла ей. По­том они с Оли­вье по­шли к сто­ян­ке так­си на ули­це Кюс­тин. Ма­до на­пе­ва­ла пе­сен­ку «На бе­ре­гу Ривь­е­ры». Под по­ля­ми шля­пы си­не­ва ее глаз ка­за­лась бо­лее на­сы­щен­ной и глу­бо­кой, изы­скан­ные чер­ты ее ли­ца, неж­ный рот бы­ли слов­но вы­пи­са­ны тон­кой кис­точ­кой.

Во­ди­тель так­си взял че­мо­да­ны и по­ло­жил их в ба­гаж­ник. Ма­до ска­за­ла ему: «Ли­он­ский во­кзал», — и он про­бур­чал в усы: «Я до­га­дал­ся!» Жен­щи­на на­кло­ни­лась и сдви­ну­ла на­зад свою шля­пу, что­бы по­це­ло­вать Оли­вье.

— А ты не по­едешь ку­да-ни­будь от­дох­нуть, ма­лыш?

Он про­шеп­тал что-то не­оп­ре­де­лен­ное и рас­те­рян­но ус­та­вил­ся на ды­роч­ки сво­их сан­да­лий. По­том, со­брав­шись с си­ла­ми, улыб­нул­ся, про­тя­нул ру­ки к Ма­до, по­це­ло­вал ее креп­ко-креп­ко и, ста­ра­ясь сде­лать свой го­лос ве­се­лым, про­из­нес:

— Доб­ро­го от­ды­ха, Ма­до! Вы там за­го­рай­те…

— Доб­ро­го от­ды­ха, Оли­вье. Сви­дим­ся в кон­це сен­тяб­ря…

Во­ди­тель так­си опус­тил сиг­наль­ный фла­жок, оз­на­чаю­щий, что ма­ши­на за­ня­та. А отъ­е­хав, он вы­су­нул ру­ку в бо­ко­вое стек­ло и опус­тил вниз ука­за­тель­ный па­лец. Ма­до при­ник­ла к зад­не­му ок­ну, при­вет­ли­во по­ма­ха­ла на про­ща­нье, по­пра­ви­ла шля­пу, и вот уже маль­чик по­те­рял ее из ви­ду.

«Доб­ро­го от­ды­ха, Ма­до, вы там за­го­рай­те…» Вот и еще один отъ­езд! По­че­му ле­то всех об­ра­ща­ет в бег­ст­во?! Ре­бе­нок мыс­лен­но пе­ре­счи­тал тех, кто ос­тал­ся в го­ро­де: Бу­гра, Аль­бер­ти­на, Люсь­ен, Эло­ди и Жан, и ре­шил, что им здо­ро­во по­вез­ло. По­сле смер­ти ма­те­ри лю­бой уход с этой ули­цы ка­зал­ся ему опас­ным. Ин­туи­тив­но Оли­вье чув­ст­во­вал, что не уви­дит боль­ше сво­их дру­зей, но пред­ста­вить се­бе это не мог — на­столь­ко это ка­за­лось ему чу­до­вищ­ным.

Ма­дам Гро­ма­ляр, с ме­тел­кой из пруть­ев в ру­ках, гна­ла ка­кую-то со­ба­ку с жел­ты­ми пят­на­ми, за­ма­рав­шую пе­ред ее подъ­ез­дом тро­ту­ар — те­перь по не­му тек ру­че­ек. Ана­толь ме­нял ши­ны на сво­ем го­ноч­ном ве­ло­си­пе­де. «Ко­шер­ный» мяс­ник скоб­лил ре­за­ком ко­ло­ду, на ко­то­рой раз­де­лы­ва­ют ту­шу. Прач­ка вы­ни­ма­ла кос­точ­ки из слив — она за­тея­ла печь торт. Про­шел ка­кой-то че­ло­век, дер­жа под мыш­кой фут­ляр для сак­со­фо­на. Пе­ред вхо­дом в дом но­мер 75 упа­ло не­сколь­ко ка­пель во­ды: хо­зяй­ка от­рях­ну­ла в ок­но кор­зин­ку, в ко­то­рой она про­мы­ва­ла са­лат.

В вин­ной лав­ке Ахил­ла Хау­зе­ра на стек­ле вит­ри­ны бе­лой крас­кой бы­ло на­пи­са­но: Ви­но 10 гра­ду­сов, Ви­но 11 гра­ду­сов, Сент-Эмиль­он, Антр де Мер, Грав, Мос­та­га­нем, Кор­бь­ер, Вув­рей, Ма­кон, Бур­гей, Пуйи, Бо­жо­ле, Мон­ба­зий­як… Оли­вье с неж­но­стью вспом­нил Эло­ди, ко­то­рая так лю­би­ла бе­лое слад­ко­ва­тое ви­но. Ко­гда она пи­ла, гла­за у нее бле­сте­ли, как буд­то от слез, но нет, на­обо­рот, ви­но вы­зы­ва­ло у нее ве­се­лый смех, она ста­но­ви­лась та­кой раз­го­вор­чи­вой. Оли­вье по­рыл­ся в од­ном из двух сво­их спи­чеч­ных ко­роб­ков — в том, что за­ме­нял ему ко­ше­лек, — но там ос­та­лось лишь не­сколь­ко мел­ких мо­нет с дыр­ка­ми.

Ог­лоб­ли руч­ной те­леж­ки из лав­ки «Лес и уголь» от­бра­сы­ва­ли тень на тро­ту­ар. Оли­вье за­бав­лял­ся, под­тал­ки­вая те­леж­ку, но уголь­щик мощ­ным оверн­ским ба­сом ве­лел ему уби­рать­ся. И маль­чиш­ка звон­ко за­пел:

— Что же мне де­лать, что же мне де­лать…

Спус­тив­шись по ули­це до ка­фе «Ори­ен­таль», он оп­ро­ки­нул ящи­чек иг­ру­шеч­но­го подъ­ем­но­го кра­на, но тут уже не бы­ло зе­ле­ных кон­фе­ток: зна­чит, до не­го сю­да за­брал­ся дру­гой ре­бе­нок. По­сколь­ку кас­сир­ша очень стро­го по­смот­ре­ла на Оли­вье, он по­про­сил у нее ко­ро­бок швед­ских спи­чек и пач­ку «