Шут - [5]

— Простите, леди Дана. Я вынужден покинуть вас, — Шут изобразил на лице великое сожаление, достал у фрейлины из-за ушка соломенную розочку и, с поклоном вручив ей этот выкуп за свободу, колесом выкатился вслед за королевой.

…Он мало с кем по-настоящему был близок при дворе. Веселил всех, а о серьезном заговаривал редко. И в глубине души оставался тем же застенчивым мальчишкой, каким впервые появился в Солнечном Чертоге. Просто Шут научился заглушать свою робость дерзостью, неописуемой пьянящей бравадой… Кто бы знал, чего ему стоило в самый первый раз поймать губами нежное ушко той фрейлины, как ее… Илины кажется… да… Но ведь сумел… хотя сердце заходилось так, будто оно и не сердце вовсе, а штормовая волна, налетающая на утес. И не хотел Шут вовсе этих поцелуев, ничего не чувствовал, кроме страха, лишь знал, что так нужно. Ведь как иначе поддерживать тот образ, который отчасти он создал сам, отчасти просто принял как дар судьбы?.. Может и не самый легкий, но желанный дар.

Обо всем этом едва ли догадывался даже Руальд, который знал своего странного любимца лучше, чем кто-либо во дворце. Руальд, который таскал с собой Шута по самым дорогим кабакам и блудным домам, полагая, что тому это доставляет столь же большое удовольствие… Да, до женитьбы Его Величество был весьма не прочь развеяться…

Даже королю Шут, остерегаясь, не открывался до конца. А уж с другими-то и подавно менял маски, как в театре. Благо у него их было много. Особенно господин Патрик любил изобразить идиота: отвесить нижнюю губу, собрать глаза в кучу и, не мигая, глядеть сквозь собеседника. Этот прием безотказно действовал почти на всех вельмож, которые слишком кичились своей важностью — уже через несколько мгновений они начинали захлебываться собственным потоком брани, требуя от Шута «сделать нормальное лицо и изъясняться, как положено воспитанным людям!».

Шут воспитанным не был. Даже проведя во дворце без малого пять лет, он так и не научился премудростям этикета. Не захотел.

3

В дверь громко постучали.

— Кого принесло кривое весло? — крикнул было Шут обычным своим дурным голосом, но вместо слов из его горла вырвался лишь громкий хрип. Он надолго закашлялся и, расстроенный, пониже сполз с подушек под одеяло. Было отвратно думать, что его вновь застанут в столь жалком состоянии. И что это будет даже не прислуга. Ни одна служанка не отважится так решительно и настойчиво заявлять о своем приходе.

Вошла королева. Высокая, стройная, в медовых глазах отразился солнечный свет…

«Какая она, все же, красивая», — подумал Шут мимолетно и утер нос очередным платком.

Скрестив руки на груди, Элея рассматривала его, точно насекомое в коробочке. Неприятное и даже не интересное, но нужное для дела. Платье на ней было — как окутанный сумраком жемчуг — такого удивительного оттенка, что не сразу и назовешь. Туманное платье ледяной королевы. Оно удивительно подчеркивало нежное сияние светлой кожи.

— Я вижу, господин придворный шут, сегодня не в состоянии развлекать почетное собрание, — в холодном голосе Элеи не прозвучало ни намека на сочувствие. Да кто бы и сомневался.

Он лишь вздохнул. Сипеть в ответ дерзости желания не было.

— Изволь принять лекаря, — сухо произнесла королева, — я велю послать его сюда.

И вышла прочь, не потрудившись закрыть за собой дверь, только платье прошелестело… В открытый проем немедленно ворвался холодный поток воздуха, сбросив со стола и разметав по полу бумажные листы.

«Значит, лекаря здесь еще не было… — понял Шут. — Эта мышка так и не догадалась его позвать. Сбежала, небось, дурочка, с перепугу… — чутье подсказывало ему, что так оно и было. Молодая служанка — кто ее знает от чего — просто бросила все как есть и спряталась где-нибудь под лестницей в темных переходах для прислуги… — Кто же тогда послал матушку Неллу?»

Ответа у него не было. А по комнате все гулял сквозняк. Шут немного полежал, собираясь с силами, а потом, завернувшись в тонкое летнее одеяло, выполз из кровати, чтобы захлопнуть дверь. И надо ж было так случиться, что именно в этот момент на пороге возник тихий, сушеного вида лекарь с кучей свертков в руках. Внезапное появление изможденного злого Шута с гримасой гнева на лице если уж не напугало его, то точно застало врасплох — от неожиданности старик отпрянул с тихим возгласом и едва не упал, наступив на свой длинный халат. Небольшие кожаные мешочки рассыпались по полу.

Шуту стало стыдно. Плотнее запахнув одеяло, он нагнулся и стал помогать знахарю собирать кульки, даже пробормотал что-то вроде «извините, не хотел…».

Лекарь этот, в отличие от двух других, пользовавших еще Руальдова отца, был человеком новым при дворе. Шута почти не знал, так как пренебрегал шумными сборищами, где тот развлекал публику. Подле короля тоже не отирался. Шут и видел-то его всего пару раз издали. Внешность у старика была самая заурядная — чуть вытянутое лицо с прямым плосковатым носом и узким подбородком, заплетенные в косицу седые волосы, неизменный длиннополый халат, перевязанный вместо пояса традиционным шарфом целителя — темно-зеленой шелковой лентой, расшитой орнаментом из растений. Единственное, что запомнилось Шуту из тех мимолетных встреч — это неожиданная легкость движений лекаря. Как будто тот не людей исцелял всю свою жизнь, а практиковал танцевальное искусство или состоял на службе в храме Невидимых Воинов, который, говорят, есть где-то далеко на востоке… Шуту как-то раз довелось видеть одного из служителей этого странного культа.