Шургельцы - [77]

— Ладно, коли так, — согласилась старуха. Но не удержалась от упрека: — Кум Митри, ты тоже, как стал при должности, нос задрал. Говорил бы понятно, по-нашему…

— Тут, товарищи сельчане, ничего особенного… — начал Салмин.

Народ умолк, учительница успокоила ребятишек. Салмин поблагодарил народ за то, что работает засучив рукава. Напомнил всем:

— Сейчас у нас есть и чем конопатить, и досок достаточно. За пару дней до начала уборки нам надо этот сруб на мох посадить, то есть теперь уже на паклю, — поправился он. — Людей собралось достаточно. Мелкую работу пока прервем. Мужчины будут бревна подымать, женщины конопатить.

— С самого начала надо бы на мху рубить, венец за венцом, — раздался укоризненный голос.

— Да вот объясню вам. Наш это промах, конечно, — согласился Салмин. — В город за паклей послали товарища Мешкова. Он там долго был и денег много израсходовал. Не сумел вовремя управиться. Потому и сруб вовремя не проконопатили.

— Понятно, — раздались голоса. — Не надо посылать таких.

— Вперед знать будем, — согласился Салмин. — А теперь давайте подумаем, когда возьмемся сруб подымать.

Из толпы раздались голоса:

— Чего откладывать?! Сколько есть народу, сейчас и навалимся.

— Добро! Вот это настоящий ответ, — обрадовался Салмин.

На том митинг и кончился: стар и млад со всех сторон облепили сруб как муравьи.

К полудню сруб был разобран, венец за венцом. Натаскали пакли, сбрызнули ее водой, чтобы не разметало ветром, и сели перекусить на скорую руку. Ели все вместе, не разбирая, где твое, где мое. Выложили свои запасы на длинный, сложенный из новых пахучих досок стол. Оттого и еда много вкуснее казалась.

— Вот и ладно. Колхозом живем и колхозом полдничаем. Теперь снова за работу.

Старые тоже не хотели сидеть сложа руки. Больше всех суетилась Плаги-ака. Первые венцы уже были положены, а она вдруг спохватилась, замахала руками, запричитала. Вынула торопливо из-за пазухи пестрый носовой платок, развязала, достала медные монеты.

— Как же это я, старая, позабыла? Я же хотела эти, — показала она медяки на ладони, — хотела под подушки нового скотного двора положить, чтоб вечно простоял. Что же я наделала, старая?

Она совсем расстроилась, медяки с ладони на ладонь перекидывала, словно горячие угли. Бригадир Шурбин подозвал Ванюша, посоветовался с мужиками.

— Плаги-ака, будет по-твоему. А ну, мужики, берите ваги, ломы.

Угол сруба осторожно приподняли, не нарушая связки бревен.

— Плаги-ака, клади, чтобы вечно простоял наш коровник. Обычай наш такой.

— Пусть во веки веков простоит. — Старуха сунула медяк между первым дубовым венцом и каменным фундаментом. — Ладно уж, сельчане, над старым человеком не смейтесь. — Плаги-ака повернулась лицом к востоку, хотела перекреститься, но тут же раздумала, сложенные пальцы разжала, скомкала платок с оставшимися медяками, низко поклонилась срубу и отошла. Никто и не думал смеяться над старой женщиной.

ВРАГИ И ДРУЗЬЯ

Стояли погожие дни. Началась уборка. Ванюша беспокоили многолетние травы. Культура была незнакомая. Сеяли и сеяли травы, как придется, не знали даже, какие им земли по вкусу. Не шли они в «Знамени коммунизма». А отказаться или хоть разъяснений попросить Шихранов не смел. Гордость не позволяла. Наоборот, по травам первым в районе отсеялся и дал обязательство первым семена сдать. С Мешковым они обмозговали это дело. На то и мед копили и пчел держали. В случае чего продать, денег добыть, купить семена на поставку. И со счетоводом все обговорили.

Указание райисполкома отвести под многолетние травы сорок процентов всей площади и поставить на их уборку сорок процентов всех колхозников вызвало тревогу. Ведь основными культурами Шургел издавна были пшеница и рожь. Но указание было твердым, обсуждать его не полагалось. Сбор семян трав должен был обеспечить Ерусланов. Трудно ему было. Он нуждался в помощи специалистов и совсем не нуждался в уполномоченных, так называемых «толкачах», которые ничего в травосеянии не понимали. Он дал понять, что никакие уполномоченные не нужны колхозу, не может он обеспечивать их подводами и едой. Салмин с ним согласился, перестал выдавать продукты и давать записки на выездных лошадей. Четверо из уполномоченных уехали. Один же, «новичок», засел в правлении и, несмотря ни на что, продолжал давать «указания». Ванюш пригласил его в поле, дал ему в руки мотыгу, сам тоже взял и предложил разрыхлить участок люцерны, так как после дождя и ветра, не ко времени холодного, вся почва покрылась коркой.

Уйти, бросить работу уполномоченному было совестно, так как Ванюш рядом в поте лица трудился. Потом он стал говорить о том, что надо бы все это делать не руками, а машиной, на то, мол, машины и придумали, а труд этот адский, каверзный, только людей мучить. Было понятно, что уполномоченный выбился из сил, хоть сделал наполовину меньше, чем все остальные. Он попросился на речку, искупаться, позвал с собой и Ванюша. Работающие на участке женщины заглянули на делянку уполномоченного и ахнули: тот вместе с сорняками вырывал и люцерну.

— Уполномоченный-то лютик от люцерны не отличает! Посмотри поди, что наделал.