Шура. Париж 1924 – 1926 - [42]

* * *

Прошло несколько часов с тех пор, как Мюрвет разожгла мангал. Огонь уже потух, а угли остыли. Женщина поняла, что муж уже не придет, и горько заплакала. Слезы измучили ее. Всякий раз, когда Сеит уходил из дома, она думала, что он бросил ее. В этот раз причин уйти у него было гораздо больше. Мюрвет разместила на полу матрас – кровати так и остались несобранными. Застелив его, она попыталась уснуть, но не смогла. Она встала, медленно обняла лежавшую в детской кроватке Леман, прижала ее к груди и положила дочь рядом с собой. Малышка помогала ей хоть ненадолго забыть об одиночестве. После полуночи уставшей Мюрвет удалось заснуть.

Утром ее разбудил звонкий плач дочери. Сеит еще не вернулся. Молодую женщину охватила паника. Муж и раньше не ночевал дома, но теперь ей в голову приходил «Легинатс». Вдруг Сеит решил поехать в Америку один? Бросил ее с Леман и их нерожденным ребенком. С ребенком, о существовании которого еще не знает. Что делать? Куда идти? Что с ними станет?

Мюрвет проплакала до полудня и ничего не сделала по дому. Беспорядок остался, каким был, когда Сеит вышел за дверь. Женщина металась из комнаты в комнату, заглядывая в окна в надежде увидеть мужа.

Когда в дверь постучали, ее сердце радостно затрепетало, но когда Мюрвет открыла, то испустила вздох разочарования. Пришла хозяйка дома, и женщина рассказала ей о своей беде.

– Доченька, не трать время, иди ищи мужа, – предложила хозяйка. – Я присмотрю за девочкой, не беспокойся. Я вырастила столько внуков! Ты наверняка знаешь, где его искать. Ступай же, слезы тебе не помогут. Может, с ним что-то случилось, и ему нужна помощь.

Мюрвет и подумать не могла о том, что с Сеитом что-то случилось. Какой же эгоисткой она была! Поблагодарив хозяйку, она пулей выскочила из дома.

Доехав до Бейоглу, она первым делом направилась в ресторан «Карпофф». Не решаясь войти, она спросила у пухлой женщины-кассира, не видела ли та ее мужа.

– Эминов вчера был здесь, – на ломаном турецком ответила та. – Но я не знаю, куда он ушел. Спросите у Мехмеда Кадыева.

Кадыев тоже приехал из Крыма. Он держал несколько такси, которые ждали пассажиров у мечети Хусейн-ага. Мехмед был ярким, видным человеком – он бежал с Родины со своей семьей, но, осев в Стамбуле, сразу же закрутил роман с шестнадцатилетней армянской красавицей Аракси.

– Он был здесь под утро, сестрица, – сказал Мехмед. – Выглядел довольно-таки пьяным. Но в такси не сел, пошел пешком в сторону Тепебаши. Больше я его не видел.

Мюрвет почувствовала себя измотанной до предела. В Бейоглу больше не осталось никого, кого бы она знала. Она с удивлением осознала, насколько чужды ей эти улицы и люди, с которыми общался Сеит. Она никогда не хотела их знать, и теперь у нее не было в запасе ни единой двери, в которую можно было бы постучать в его поисках.

Еле держась на ногах, она села в трамвай. Когда Мюрвет добралась до Султанахмета, то думала только об том, нужно ли ей забрать дочь и уехать к матери или стоит дождаться возвращения мужа?

Грустная и задумчивая, Мюрвет шла вверх по холму, на котором располагался дом. Внезапно она увидела стоявшего у полицейского участка Сеита. Ее муж, которого она искала в Бейоглу, был здесь! Она собралась с духом и подошла к участку. Сеит стоял в окружении двух полицейских и молчал.

– Госпожа, кем вам приходится этот человек? Это ваш муж? – спросил один из полицейских.

– Да, но… – Она не могла понять, почему Сеита допрашивали.

Полицейский перебил ее и продолжил:

– Он тоже так сказал. Впрочем, жалобу уже отозвали.

– Какую жалобу?

– Госпожа, давайте не будем говорить об этом. Раз уж это ваш муж, забирайте его и ступайте с миром.

Супруги молча дошли до дома. Сеит предпочел бы молчать, но чувствовал себя виноватым за то, что жена искала его по улицам города, и решил объясниться.

– Я приехал первым трамваем, – начал он. – Они шли по улице, прямо передо мной… Женщина была настолько на Нее похожа, что я на мгновение забылся и, догнав их, схватил ее за руку… Но это была не Она… Ее спутник пожаловался на меня в полицию.

Когда он договорил, они уже дошли до дома. Мюрвет окаменела. Она прекрасно понимала, о ком шла речь – о Шуре, из-за нее он попал в участок. Глаза женщины вновь наполнились слезами. Они вошли в дом. Сеит безмолвно прошел мимо пытавшейся убаюкать Леман пожилой женщины и направился в спальню. Уткнувшись лицом в подушку, он погрузился в глубокий сон.

Глава четырнадцатая. Парк, мост, мгновения

Шура спускалась вниз по улице Гренель и, вся дрожа, укрывала лицо меховым воротником. Было не так холодно, но все же она замерзала. Снег уже давно прекратился, растаяли последние белые островки, сохранившиеся по обочинам бульваров и улиц. Дело близилось к весне. Однако не погода беспокоила молодую женщину, а тревожные мысли о грядущем и жуткая реальность. Великолепное здание, уже видневшееся впереди, скоро изменит свое назначение, и это повлияет как на ее жизнь, так и на жизнь остальных белогвардейцев. Именно эта мысль так холодила нутро. Она и другие переселенцы лишатся еще одного места, в котором держали связь с прошлым и лелеяли мечты о будущем. Через некоторое время Василий Алексеевич Маклаков, взявший под свое крыло всех эмигрантов, бежавших от большевиков, должен навсегда покинуть его. Никто не знал, когда советская делегация переберется туда полностью, но для многих русских весна в Париже больше не будет такой теплой, как раньше. Все, что связано с красным флагом, пугало Шуру, наводило на нее неодолимый озноб. Она понимала, что ей все равно придется пройти через это. Потому что если она и дальше собирается жить в Париже, то придется смириться с присутствием Советов. Протянув оливковую ветвь мира Советскому Союзу, Франция навлекла беду на беглых белогвардейцев. Шура чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она скучала по своему прошлому, по дому, по Родине, по близким и даже по своим скитаниям, которые обрушились на нее после смерти отца, и эта тоска была даже сильнее, чем тоска по ее великой любви.