Шумный брат - [2]
Тетя Надия
— Какой ты страшный, какой грязный! Как же я тебя тёте покажу? — сокрушалась бабушка.
Хорошо, что перед большим селом, куда мы шли, оказался родник под раскидистыми вётлами. Здесь бабушка умыла меня ключевой водой. Мы отдохнули, поели печёной картошки, макая её в соль и запивая вкусной ключевой водой. В горле пощипывало и ломило зубы.
— Будь умным, тётю слушайся, — наставляла бабушка, приглаживая мои вихры. — Сирота должен всех слушаться, у него родни нет, заступиться некому.
А потом мы долго ещё шли. И отдыхали, и снова шагали, а село как заколдованное. Вот оно видно, стоит на взгорье, красуется высокой церковью, а всё не приближается.
Да наверно, и силы наши поубавились. Бабушка через несколько шагов отдыхает. Да и я уже не вьюсь вокруг жеребёнком, а плетусь позади.
И голова кружится, оттого что пыль, поднятая порывами ветра, забивается в нос и противно пахнет овечьим помётом.
Наконец мы идём селом.
Здесь живут и мордва и русские. И когда бабушка спрашивает дорогу, ей отвечают по-разному: и по-русски и по-нашему.
Бабушка и так и так понимает. И я тоже. Это хорошо — знать и по-своему и по-русски.
А тётю мы не застали дома. И долго сидели на пороге школы. До самого вечера. Вдруг подлетела шумно, как порыв ветра, красивая женщина, одетая по-русски, и стала обнимать и целовать нас, говоря по-мордовски:
— Вот и хорошо. Вот вы и пришли, мои милые!
Это была моя тётя Надия.
Еще один гость
Потом мы пили чай из сияющего, как месяц, самовара. С настоящим сахаром вприкуску. Потом меня уложили на белую-белую простыню, на мягкую подушку, укрыли тёплым одеялом.
Уж я спал-спал да и проспал, как ушла куда-то по делам моя добрая тётя. Оставила бабушку сторожить школу. Потом и бабушка ушла, оставив меня за караульщика. Чтобы не скучал, дала целую горсть орехов.
Я сидел на крыльце, разбивал камешком орехи. И вдруг подошёл солдат. В старой шинели. С костылём под мышкой.
— Здесь живёт Надежда Алексеевна?
— А тебе зачем? — спросил я, догадавшись, что так зовут мою тётю Надию по-русски.
Солдат возвращалось с войны много. И много вот таких, с костылями. Окончились две войны. Одна — германская, другая — гражданская. Это я знал тоже.
— Ты что, родня ей? — спросил солдат. И, видя, что я молчу, настойчивей: — Ты чей?
Я бойко ответил:
— Берёзкин!
— А где у тебя отец, мать? — настойчиво выспрашивал солдат.
— Не знаю, меня под берёзкой нашли.
Солдат понимающе крякнул. Закурил. Погладил меня по голове. Хотел уйти. Потом достал из кармана кусок сахара:
— Возьми, настоящий.
Я взял сахар, а взамен высыпал ему в ладонь горсть орехов.
— Ну, будьте здоровы, — сказал солдат и повернулся уйти. И вдруг что-то блеснуло в его глазах, как у бабушки, когда она готова заплакать. — Ты не говори ей, что я спрашивал… Скажи так: прошёл мимо какой-то солдат…
И он похромал прочь от школы, опираясь на костыль. Солдат недалеко ушёл, когда подбежала тётя Надия. Она не подходила, она подбегала, и всегда меня охватывало ветерком, идущим от её платья.
— Кто это был?
— Прошёл мимо какой-то солдат!
Тётя не поверила. Она вся вытянулась, привстала на цыпочки, силясь разглядеть и угадать, кто же это был.
— Миша?! — крикнула тётя Надия неуверенно. Солдат приостановился.
— Миша, куда же ты?! Миша! — И последнее слово она крикнула так, что солдат вернулся.
И они стали смотреть друг на друга, не здороваясь, тёмными глазами.
— Твой? — спросил солдат про меня.
— Мой! — тряхнула головой тётка, и глаза её блеснули на солдата так сердито, что я поёжился. — Ну и что же? Ну если и мой?
— Поверила, что убитый? Не ждала?
— Не верила! Ждала!
Лицо солдата исказилось, словно от боли. Мне показалось, что он сейчас заплачет, как маленький. И тётка тоже догадалась об этом и утешила его, как маленького. Притянула голову, поцеловала в лоб:
— Это же приёмыш, глупый. Такой же сирота, как ты!
И солдат так обрадованно заулыбался, словно узнал что-то весёлое.
Он остался. И полюбил меня. Хотя иногда вспоминал, смеясь, что я чуть-чуть не отвадил его от тёти.
Красная свадьба
Дядя Миша до войны был молодым и красивым. Он был женихом тёти Надии. Она плакала, провожая его на войну. А встретила с радостью. Хотя вернулся он безногим, она его любила. И уважала. Потому что солдат Миша защищал Родину. Он был храбрым, не боялся смерти. Теперь тётя Надия даст ему счастье. Так все говорили.
И до свадьбы и на свадьбе. Свадьбу они играли, как у нас говорят, не по-старинному, а красную, без попов.
— Попы только веселье портят своим видом, — сказала тётя Надия.
— Хватит, они меня уже отпевали в братской могиле! Когда первый раз тяжело раненного чуть не закопали… Меня от них тошнит, — сказал солдат Миша.
На красной свадьбе не полагалось ни вопить, ни плакать. Много играли на гармониках и пели.
Посажёным отцом был какой-то военный, посажёной матерью — учительница.
Они все говорили, что солдат и Надия должны расти, хотя они и так не маленькие. Все поздравляли их, все радовались, глядя на их счастливые лица. И всем и мне было очень весело. Я решил: когда вырасту, тоже обязательно сыграю красную свадьбу.
После свадьбы я стал звать солдата дядей Мишей. А он меня в шутку иногда называл тётиным сынком. И тогда мы оба смеялись. Он был хорошим другом, но у него были свои большие дела. То с мужиками землю делил, то в Совете заправлял.
