Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - [15]

Суворов вспыхнул было, что твой порох, но тут же остыл, поняв, что претензии его не к месту. После этого начался разговор о деле, которого ради подполковник, собственно, и прибыл к нему. Нужно было любой ценой заставить поляков принять регулярное сражение, но добиться того можно было только обманом. Договорились, что барон фон Вальдау передаст кому-нибудь из польских «маршалков» сведения о слабом русском отряде, откомандированном для фуражирства. Слабый-то он слабый, да только обычной шайке не по зубам будет, а потому придется маршалку собирать свое войско.

Александр Васильевич закрутил было головой, не по душе пришлась таковая выдумка, но согласился с тем, что иного пути нет. При этом усмехнулся лукаво и спросил, а не боится ли барон оказаться на виселице, ведь шпионов обычно награждают так. На это Петр холодно ответил, что польские шляхтишки никак не страшнее прусских гренадеров, к тому же при нем неотлучно находятся его верные спутники. Кстати, Ивана с Василием хлопотами графа Шувалова произвели в подпрапорщики, чему те были рады несказанно, ведь им повезло вырваться из низкой доли.

Сказать правду, Петр отчаялся уже во время первого разговора с поляками. Когда он прибыл в замок, где находился генеральный секретарь конфедерации Богуш, то выяснилось, что никто ни к какому наступлению не готовится, хотя посланники заверяли, что шляхетская конница вот-вот ударит на проклятых москалей. Нет, в замке вино лилось даже не рекой, а форменным водопадом. В большом зале на столе, но большей частью под ним лежали герои, проигравшие сражение бутылкам, во множестве валявшимся вокруг. Они напоминали пушечные стволы, сброшенные с разбитых лафетов после разгрома. На том же столе валялись кучки золотых и серебряных монет и главное – карты. Игра шла по-крупному. Причем господа шляхтичи жили не как монахи, в зале было полно частично одетых и частично раздетых дам.

Появление барона вызвало взрыв подлинного энтузиазма.

– Ура, господа! Пруссия с нами!

– Вперед, на врага! – Но провозгласивший это тут же рухнул обратно в кресло, ноги ему уже не повиновались.

А после нескольких таких же энтузиастических возгласов, последовал самый главный вопрос:

– Барон, а сколько денег прислал нам Фридрих?

Фон Вальдау был вынужден отреагировать жестко:

– Попрошу отзываться почтительно о моем августейшем повелителе. Для каждого истинного немца Фридрих был и остается королем Пруссии. Никакие происки диких московитов не могут лишить его дарованного богом титула!

– Да что нам пруссаки! Забыли, как после Грюнвальда были ленниками великой Польши! – завопил некто с сизым шрамом через лицо наискось, оторвавшись от карт.

– Милостивый государь, потрудитесь объясниться! – потребовал барон.

– Да я тебя! – шляхтич выхватил саблю и со свистом рассек ею воздух.

– Ну не в зале же, – кисло улыбнулся фон Вальдау.

– Действительно, выйдем на минутку, – согласился шляхтич. – Господа, не начинайте новую партию без меня. Я только убью этого господина, и мы сразу начнем.

– Попался пруссак, – долетел откуда-то невнятный шелест. – Он ведь уже пятерых на дуэлях зарубил.

Впрочем, все закончилось действительно куда как быстро. Прусский барон вернулся в залу, вытирая какой-то тряпкой, в которой без труда угадывалась пола панского жупана, странного вида тяжелую саблю, лезвие которой отливало фиолетовым. Приятно улыбнувшись, он сообщил слегка оторопевшим панам:

– Все, можете спокойно начинать партию, больше вам никто не помешает. А мы с господином маршалом обсудим план действий.

– Нет, не стоит отвлекать господина маршала от важных дел, – вмешался некий господин с тяжелыми складками у рта и слегка прикрытым, словно бы прищуренным левым глазом. – Мы это можем обсудить с вами.

– Простите?

– Генерал Дюмурье, командир французского отряда.

Разговор с французом оказался более чем полезным. Узнав о продвижении отряда русских фуражиров к Ланцкороне, Дюмурье незамедлительно отправил эскадрон разведчиков к замку, а прусскому барону самым наивежливым образом предложил пока что погостить у него. Похоже, француз уже понял, что доверять в этой стране нельзя никому, и оставил у себя пруссака в качестве заложника. Хотя фон Вальдау уже утомился объяснять всем и каждому, что никакой он не пруссак, а подданный князя Шварцбург-Рудольштадт, состоящий в прусской службе с доизволения правителя. Но это не производило никакого впечатления.

В общем, перспективы были самые смутные, однако ж разведка вернулась радостной и принесла вести самые благоприятные. Русские действительно отправили к Ланцкороне слабый отряд, никак не более девятисот человек, разбить который представлялось и соблазнительно и нетрудно. Обрадованный Дюмурье бросился к панам, требуя выделить ему войска. Паны долго мялись и торговались, ну никак им не хотелось отрываться от приятных занятий. На войне ведь, знаете ли, иногда стреляют и даже убить могут случайно, не посмотрев, что в жилах шляхтича течет сенаторская кровь. А так восстание против москалей и схизматиков развивалось самым приятным образом. Когда надоедало пировать в одном замке, требовали подать кареты и мчались к соседу. Там тоже выкатывались бочонки венгерского или ренского, а ежели был хозяин побогаче, так и французские вина подавали. В огромных очагах жарились бараны, гостям поплоще подавали рубцы и бигос. С люстр под высоким потолком капал расплавленный воск на рогатые парики, разбросанные по столам карты. Парижские луидоры звенели столько же приятно, как гульдены, дукаты, цехины и гинеи. Собственно, русские червонцы тоже служили для расплаты, хотя никто не упускал возможности пофыркать презрительно, не забывая при этом тщательно пересчитать монеты. Нет, почему бы собственно, не повоевать?