Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - [46]

Их отвага покрыла имя легиона славой. Генерал- оберст Штейнер, который за эти критические недели трижды упоминал его в приказах по корпусу, наградил Железным крестом почти 200 человек. Он пожелал лично наградить их. Свою торжественную речь во время награждения он закончил так: «Валлон стоит тысячи других солдат». Конечно, это небольшое преувеличение. Но наши 450 человек проделали великолепную работу.

Они не слишком этим гордились. Ведь они просто сделали то, что валлоны уже делали на Донце, в Харькове, на Дону, на Кавказе, в Крыму и в Черкассах.

Уже забыв о своей славе и своих страданиях, они весело перешучивались, как дети, и веселились, спрашивая генерала Штейнера, помнит ли он имена двух солдат, которых он наградил последними. Одного из них звали Роммель. Предки знаменитого маршала были родом из Нидерландов. В Брюгге все еще стоит монумент с гербом этого рода. А другого звали Монтгомери, как и английского маршала. Они стали героями дня легиона, Роммель и Монтгомери, валлонские добровольцы, получившие Железный крест 2-го класса на Восточном фронте.

* * *

Наши солдаты отправились в тыл в Ревель. Эстонские газеты были полны рассказами об их подвигах. Они прихватили с собой массу бутылок шампанского и, пока плыли на корабле в Германию, непрерывно пьянствовали.

Гиммлер вызвал меня, чтобы лично вручить Дубовые листья, а также нагрудный знак «За ближний бой» в золоте, который вручался за 50 рукопашных схваток.

Возле Тойла я сел в маленький физелер «Шторх». В последний раз я увидел белые скалы и бледно-голубые воды Финского залива, сверкающие под утренним солнцем.

Последнее «Прости!» этим бесконечным сосновым рощам, серебряному пламени молодых берез, зарослям орешника, огромным валунам, хижинам, затерянным среди зеленых и коричневых полей, деревянной дранке крыш на фермах, мелькавших под крылом крошечного самолета. Иногда большое коричневое пятно и металлический каркас служили болезненным напоминанием о вражеских истребителях. Самолет летел очень низко, прыгая с холма на холм, словно зайчик.

Затем была Рига, самолет фюрера, большой крюк вдоль побережья Литвы, почти целиком занятой русскими, и, наконец, аэропорт в Главной ставке.

Там, вдали, на в земле Прибалтики, остались лежать наши мертвые, вечные свидетели трагической борьбы Европы не на жизнь, а на смерть. Сыновья нашего народа исполнили свой долг, ничего не прося и ничего не ожидая.

Мы не рвались завоевывать земли, не имели никаких материальных интересов. Нас неправильно понимали очень многие, но мы были полны решимости и были счастливы.

Мы знали, что чистые и пламенные идеалы просто великолепны, молодые люди с сильным сердцем всегда будут стремиться к ним, сражаться за них, умирать за них.

ГЛАВА З

Предохранительный клапан в Арденнах

августе и сентябре 1944 года, когда в Эстонии шли жестокие бои, рухнул весь Западный фронт. Мы внимательно слушали радио, передававшее бюллетени командования: бои на Сене, падение Парижа, выход американских танков к Сомме и Реймсу. Каждый из наших солдат невольно думал о доме. Что станет с нашими семьями там?

Затем был захвачен Льеж. Когда я прибыл в ставку фюрера, союзники уже находились в Голландии, Эльзасе и Лотарингии, перед Аахеном. Тем не менее все пребывали в хорошем настроении. Гиммлер за столом отпускал шуточки, и за те десять минут, которые потребовались ему, чтобы съесть спартанский завтрак, несколько крендельков и запить это стаканом воды, он успел разобраться с тремя десятками вопросов.

Верный лейтенант фюрера Мартин Борман, низенький и пухлый, громко спорил с генералом СС Зеппом Дитрихом, который прибыл самолетом с Западного фронта. Широко расставив ноги, с лицом, красным, как свекла, Дитрих долго и изощренно проклинал союзные ВВС, особенно разбой штурмовиков. Впрочем, это его не сильно беспокоило. Гиммлер хлопнул каждого по спине, выпил с каждым по глотку коньяка и в 05.00 вернулся в свою комнату, сопровождаемый четырьмя телохранителями гигантского роста.

Гиммлер готовил 20 новых дивизий СС. Он поручил мне командование дивизией «Валлония» — 28-й добровольческой дивизией СС, — в которую предполагалось включить помимо нашей штурмовой бригады еще и тысячи рексистов, которые бежали от союзников и теперь слонялись по рейху.

В общем, окружение Гитлера согласилось с тем, что отступление на Западе следует прекратить. В обстановке строгой секретности готовилось контрнаступление.

Вечером Гиммлер занялся своей обычной ночной работой и принял пятнадцать или двадцать человек, которые этого ждали, причем иногда им приходилось ждать аудиенции до самого утра. Затем старшие офицеры поговорили со мной о неожиданностях, которых они ждут от нового оружия. Они повторяли утверждения, вроде: «Еще два или три месяца, и Германия нанесет решающий удар». Здесь царила атмосфера уверенности.

* * *

Я страшно удивился, когда увидел Гитлера, за минувшие шесть месяцев он обрел новую энергию. Его походка стала твердой и уверенной, черты лица выглядели умиротворенными и словно помолодели.

За время войны он заметно поседел, его спина согнулась. Но все его существо излучало жизненную силу скромного и дисциплинированного человека.