Штурманы - [13]

До НБП — большого продолговатого озера — тоже дошли без происшествий. Правда, снизу, с земли, дважды протягивались к самолету цветные пунктиры, но оба раза с опозданием позади хвоста.

— Разворот! — сказал Владимир, выждав, когда самолет оказался над южным берегом озера. — Курс 135!

— Есть 135 градусов! — отозвался Вадов. — Стрелки! Усилить наблюдение! Приготовиться к отражению истребителей!

После разворота Владимир, убедившись в точном выдерживании курса, установил угол прицеливания и сброс бомб «серийно». Если точно выполнить боковую наводку, то можно всеми бомбами угодить в мост. Километровая длина цели почти исключала перелет или недолет. Главное — точно выйти на мост.

Он в последний раз спешно измерил «снос» самолета, как вдруг в нескольких местах леса запульсировали разноцветные язычки. Бомбардировщик оказался в огненной ловушке. Справа, слева, впереди, сзади резали небо смертоносные струи. «Засекли! У цели плотность огня возрастет в десятки раз!» Все новые и новые дрожащие языки огня возникали внизу. Будто сам самолет высекал их, задевая животом землю. Два-три раза хлестко, точно градом, ударило по обшивке. «Нет, нас так собьют! Надо маневрировать по курсу!» — подумал Владимир и сказал об этом командиру.

— А я уже маневрирую! — откликнулся Вадов. — Разве не чувствуешь?

И действительно, Владимира прижало сперва к правому борту, а потом потащило влево. Бомбардировщик, петляя, летел к цели. На бреющем над самыми верхушками пронеслись «мессершмитты». Огонь внизу стих. Немцы боялись попасть в свои самолеты. Но, не заметив бомбардировщика, те исчезли за горизонтом. Снизу снова забушевал огонь.

«Вот тебе на! А говорят и пишут, что «мессеры» боятся малой высоты», — думал Владимир, провожая взглядом вражеские самолеты.

До цели оставалось четыре минуты.

— Набор! — скомандовал Владимир, увидев впереди изгиб железной дороги.

— Вправо 10! Иди строго по железке! Не сворачивай ни на градус! Боевой!

— Есть боевой! — ответил Вадов.

Земля начала проваливаться куда-то вниз — бомбардировщик стремительно набирал высоту. Впереди за лесом, около горизонта, заблестела река. Черной стрелой перечеркнул ее мост. Владимир, забыв про трассы, плясавшие перед носом кабины дрожащей огненной сеткой, припал к прицелу. Он сейчас и не замечал, что все пространство до самой реки, словно новогодняя елка, разукрасилось мигающими огоньками, каждый из которых извергал в самолет раскаленный свинец.

— Высоту набрал! Иду по горизонту! — глухо проговорил Вадов.

— Вправо три! — скомандовал Владимир и, наконец, загнав мост в перекрестие, довольно добавил: — Так держать! Так держать! — И, потянув рукоятку, открыл люки.

Самолет, будто ударившись о невидимую стену, затормозил. Послышалось шипение, перешедшее в хрипяще-фыркающий звук, почувствовалась вибрация, похожая на дрожь большого животного.

Владимир, положив руку на боевую кнопку, правой вращал рукоятку прицела, удерживая середину моста в перекрестии. «Лишь бы успеть сбросить!» Он уже отчетливо видел дугообразные полукружья пролетов, когда наступил момент сброса. Энергично давнул кнопку и припал к стеклу: мост всей своей громадой «наскочил» на самолет и, молниеносно мелькая фермами, помчался назад.

Сзади упруго ударил взрыв. Самолет подбросило вверх, точно щепку. Затем второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой! И при каждом взрыве бомбардировщик корежили ударные волны, переваливая с крыла на крыло, с хвоста на нос. А когда ударил последний — десятый взрыв, сидевший в башне у пулеметов Иван Несмеянов завопил:

— Мост-то! Разваливается! Ползет в реку! — И неожиданно осекся. — Истребители! Отбиваю атаку!..

— Разворачиваю влево! Иду к земле! — откликнулся Вадов. — Володя! Погляди сам, как мост? Стрелка́м — огонь по истребителям!

Фермы моста, разъехавшись в стороны, почти отвесно уткнулись в воду. Какая-то дымка, видимо, пар, окутывала их. Неожиданно Владимир увидел вокруг чистое небо. Куда-то исчезла разноцветная огненная сеть, опутывавшая бомбардировщик со всех сторон. «А-а, мессеров наводят», — догадался он и подался к пулемету.

По бортам мелькнули белые трассы, дробью простучало по плоскостям. «Мессершмитты» открыли огонь. В ответ басовито-трескуче ударили пулеметы. Звеняще-надрывно запели моторы. Стремясь выйти из-под удара, Вадов перевел их на форсированный режим.

Бомбардировщик прижимался к земле: она могла спасти его. Близость земли не давала истребителям атаковать снизу. Им приходилось мчаться на той же высоте или атаковать сверху, подставляя себя под ураганный огонь спаренных пулеметов стрелков.

Истребителей, как ни странно, было три, хотя фашисты летали обычно парами. Охватив бомбардировщик полукругом, они с дальней дистанции под разными ракурсами били по нему. Но, видно, из-за большой дальности огненные трассы пересекались впереди. Затем боковые «мессы» отвалили в стороны, стараясь не попасть под огонь передних пулеметов. За хвостом остался один истребитель. Петренко и Несмеянов сосредоточили огонь на нем.

Для Вадова и особенно для Владимира тянулись тягостные мгновения боя. Лишенные возможности стрелять, они напряженно следили за схваткой, каждую секунду готовые открыть огонь, если противник появится в передней полусфере.