Штурман дальнего плавания - [67]
— Прыгай, — распоряжается старпом.
Один за другим прыгают люди в качающуюся шлюпку и ложатся на днище. Кто-то не рассчитал и попал в воду. Крепкие руки Чулкова успели схватить вынырнувшего человека. Он скользкий, весь в масле, его трудно поднять из воды. Я бросаю весла, и мы с Андреем вдвоем вытаскиваем норвежца.
На «Хесперусе» остался один человек. Наконец и он неловко валится в шлюпку. Это, наверное, капитан. В руках у него вахтенный журнал.
— Все? — спрашивает его старпом.
Капитан утвердительно кивает головой.
— На воду!
Мы приняли одиннадцать человек Шлюпка заметно осела, и ее часто захлестывает. Когда вода попадает на лежащих людей, они вздрагивают.
«Гдов» переменил место, и мы идем в свете его прожектора снова по ветру. Он совсем близко. Молодец Андрей Федорович! Масло кругом. Гребней нет.
Через несколько минут мы подходим к «Гдову». На спардеке вся команда.
— Смотрите! — кричит Филиппенко и указывает рукой на море. В луче прожектора видна уходящая в воду корма «Хесперуса». Еще секунда, и она исчезает. Остается только черное, неприветливое, море.
С тоской смотрит в ночь капитан погибшего корабля. Норвежцы, переодетые в наши выходные костюмы, сидят в столовой и пьют горячий, обжигающий губы кофе. Все они высокие, молодые, светлоголовые. Только капитан стар. Седые волосы стоят вокруг головы венчиком. Голубые глаза смотрят строго и печально.
В столовую входит Андрей Федорович. Встает капитан-норвежец. За ним поднимаются и все остальные спасенные. Капитан «Хесперуса» подходит к Андрею Федоровичу и крепко жмет его руку. С трудом, медленно подыскивая слова, он говорит по-английски. Его речь тихо переводит наш радист:
— Капитан, у меня и моего экипажа нет слов для того, чтобы выразить благодарность вам и вашим ребятам, которые, рискуя жизнью, спасли нас. Мы этого никогда не забудем. Наши жены и дети будут вечно носить в своих сердцах слово «русский». До сих пор я не встречался с ними. Как-то мой хозяин, господин Иенсен, читая газету, бросил фразу: «Русские не способны на благородные поступки…» Я плюну ему в лицо теперь. И если мне еще придется плавать, то, проходя мимо или встретив в море красный флаг, всякий раз я буду салютовать ему. В знак глубокого уважения к вашей стране.
— Мы исполнили только свой долг, капитан. Это сделало бы любое судно, — говорит Андрей Федорович, крепко пожимая руку норвежцу.
— Любое? — моряк отрицательно качает головой. — Сомневаюсь. В тысяча девятьсот двенадцатом году лайнер не захотел даже подойти к шлюпке, поднять нас из воды, находясь совсем рядом. Он не хотел нарушать расписания. Спасибо от имени всех норвежских моряков!
А наша жизнь, полная и содержательная, била ключом…
После ужина, на «Гдове» начиналось оживление. В одной из кают делали стенгазету «Вперед!», в другой — старший механик проводил занятия с кочегарами, подготавливая их на машинистов. В красном уголке, сдвинув стеклянную перегородку, репетировали веселые сценки под руководством судового режиссера-любителя кочегара Каракаша; в столовой шла сыгровка оркестра народных инструментов; в каюте у Павла Васильевича занимался кружок по изучению истории партии.
В столовой на стене висел план общественно-политической работы. Чего только не было в этом плане! И лекция капитана о предполагаемых портах захода; и вечер самодеятельности, и доклад о международном положении, и литературный вечер с выступлением судовых поэтов; занятия с матросами, занятия с кочегарами, шахматный турнир, даже танцы были включены в план по просьбе наших трех женщин: уборщицы, буфетчицы и радистки.
Разве мог матрос какого-нибудь иностранного судна мечтать о такой жизни! Забитый и темный, он не знал других развлечений, кроме драки, пьянки, в лучшем случае какого-нибудь уголовного фильма. После утомительного рабочего дня он бросался на отсыревшую койку. Другой жизни для него не существовало. Совершенно иная жизнь была у нас, под нашим Советским флагом.
Надо отдать справедливость Павлу Васильевичу: он был умелым и способным организатором. У него всегда находилось время поговорить с людьми, выяснить их склонности и возможности. Он умел находить ключи к сердцам людей. С ним делились своими семейными неполадками, к нему приходили за помощью, его просили походатайствовать о чем-нибудь перед капитаном. Команда любила Чернышева, хотя в работе он был строг и требователен.
Капитан Андрей Федорович Рябинин души не чаял в Чернышеве. Он говорил, что лучшего парторга и боцмана ему не найти.
«Гдов», переваливаясь с борта на борт, шел по назначению. Проплыли мимо маленькие, чистенькие, как игрушечные, домики Копенгагена, крытые черепицей, остроконечные кирки и ветряные мельницы. Мы проходили Зунд. Я с любопытством смотрел на чужой берег. В Скагерраке погода испортилась. Небо покрылось тучами, пошел дождь. Андрей Федорович часто подходил к барометру, постукивал пальцами по стеклу и неопределенно говорил:
— Да…
Стрелка падала. К вечеру неизвестно откуда сорвался ветер. Появились барашки. Стало заметно покачивать. Волны иногда захлестывали палубу. Когда я вошел в свою каюту, там только что кончились занятия по техминимуму, которые проводил старпом. Тубакин спал, заклинившись двумя подушками, чтобы не ерзать на койке. Раскладные стулья валялись на палубе. Лампа сдвинулась на самый край стола. Я привел все в порядок и лег. Сон долго не приходил, но все же усталость взяла свое, и я забылся некрепким, чутким сном.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
«Жизнь человеческая исполнена сама по себе опасностей; военная служба умножает их; но опасности сухопутной службы ограничиваются одними ужасами войны; в морской же, напротив, сверх военных случаев, человек подвергается часто большей погибели от стихий, устроенных природою на благо и пользу его, нежели в самых жестоких сражениях. – Я спешу представить тому разительный пример…».
Текст этот — правдивое описание крушения китобойца «Эссекс» и последующих страданий двадцати человек, оказавшихся на трех слабых вельботах посреди Тихого Океана. «Эссекс» был торпедирован китом в 1819-м году, книгу о нем написал выживший первый помощник капитана по имени Оуэн Чейз. Крушение китобойца, вернее, предлагаемый рассказ о нем, послужило одним из двух основных источников вдохновения для «Моби Дика» Германа Мелвилла (второй — «Моча Дик, или Белый Кит Тихого Океана» Рейнолдса 1839-го года). Правда, в то время, как повествование Мелвилла заканчивается нападением кита на корабль, в описании крушения «Эссекса» с нападения все, по сути, только начинается.
В этих рассказах читатель найдет все, чему положено быть в классических повествованиях об отважных пенителях морей. Есть здесь отчаянный голодный бунт на борту и сорванец, пустившийся в море на поиски приключений, есть тайная охота за исчезнувшим сокровищем и коварный заговор команды против своего капитана, есть пылкая любовь помощника к капитанской дочке и вообще паруса, кубрики и трюмы, набитые порохом…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
…Как много трудностей пришлось преодолеть экипажу «Лахтака» прежде чем они смогли с честью завершить свою экспедицию! Отважные исследователи неуклонно шли к своей цели, героически борясь с происками врагов и мужественно преодолевая стихийные бедствия. Командой «Лахтака» на ее трудном пути руководил штурман Кар. Образ этого мужественного патриота, волевого, гуманного и скромного, — несомненная удача автора…Основное ядро действующих лиц романа «Глубинный путь» — пламенные советские патриоты, люди большого размаха, умеющие мечтать и претворять свои высокие мечты в реальные дела.
Вниманию читателей предлагаются два произведения классика американской литературы Германа Мелвилла. В «Энкантадас, или Очарованных островах» (1854) предстает поэтический образ Галапагосских островов, созданный писателем на основе впечатлений, полученных во время скитаний по Южным морям. Эту небольшую лирическую повесть критика ставит в один ряд со знаменитым «Моби Диком».