Штурм вулкана - [6]

— Так значит, Красносибирск для тебя — охотничьи угодья? — поинтересовался Белов. — Сам охотишься, а другим фиг с маслиной?

— А ты сам-то не такой, что ли? — усмехнулся смотрящий. — Ангел белокрылый? Я-то знаю, что ты деньгу хочешь поиметь на нашем алюминии, ты же на нем в Москве и поднялся. Не так, что ли? Что ты мне тут сказки рассказываешь о собственном бескорыстии?

Конечно, все было не так просто, как казалось Семену, Да, когда-то поднялся он, Саша Белый, на самый верх, зато потом скатился вниз по наклонной плоскости на самое дно. И богат был, от баксов прикуривал, и чифирек с бомжами на свалке пивал… Так что все у него уже в жизни было. Недавно еще ходил по людям, да что там по людям — по трупам… Да еще поплевывал на них сверху… А теперь понял, что трижды прав Борис Гребенщиков, когда поет: «Если хочешь стоять, нужно держаться корней». А разве корни не те люди, по которым он раньше ходил и которые не глядя топтал? Но говорить об этом, объяснять, по полочкам раскладывать Саша не стал. Просто ответил:

— Нет, не так. Деньги меня не интересуют…

Для первого знакомства достаточно информации. Да и Семен Саше понравился — не обычное быдло отмороженное, мужик с головой, видимо, тоже его судьба не в ту сторону закинула в свое время, как, впрочем, и самого Белова. Повернись дело по-другому да будь Россия родная нормальной страной — может, стал бы тогда красносибирский авторитет учителем в школе или тренером по волейболу.

— Слышь, Белый, ходят слухи, это по твоей наводке Грота менты скрутили? — за-дал вопрос Семен. — Типа откат это за то, что он тебя убить хотел и чеченцам сдал?

Белов усмехнулся… Ему было ясно, как рассуждает Семен, расклад простой: Грот наехал на Белова, тот вывернулся и в свою сторону накатил на Грота. Вывод — Грота сдал Белов. Саша не стал ни отпираться, ни кивать головой, мол, я Грота наказал. Не было еще случая, чтобы он кого-то сдал Введенскому, а тем более ментам. Руками фээсбэшников устранил несколько криминальных авторитетов, что было, то было. А вот до мелкого стукачества не опускался. Но какой смысл оправдываться? Он просто поинтересовался:

— А сам-то ты как относишься к тому, что какие-то уроды продают ваххабитам оружие и потом из этого оружия наших парней в Чечне убивают?

— Мне до этого дела нет, — сказал Семен, — у Грота был свой бизнес, у меня свой, и мы не пересекались.

— Ой, не звезди, братан, — покачал головой Саша, — будто я не знаю, что Грот хотел тебя из города выдавить. А насчет того, что тебе дела нет, тоже не прав. У тебя две дочки, их в армию не возьмут, а были бы у тебя два сына, ты бы по-другому рассуждал.

— Никак бы не рассуждал, — возразил Семен, — отмазал бы их от армии и все…

Как бы ни юлил Семен, Саша видел, что мужик он нормальный и промысел Грота не одобряет, но привык — это твой огород, это мой, ты в мой не лезь, и я в твой не полезу. А где-то в глубине души благодарен он был Белову за то, что Грота из города выдернули, хотя никогда в этом не признается.

— Пошли, что ли? — предложил Саша. — Наигрались вроде.

Семен согласился и поднялся с низкой лавки, которая была рассчитана на учеников младших классов.

Семен негласно подчинялся самому большому человеку в городе — директору комбината Рыкову, стало быть, Белов теперь для него был вроде коллеги. Но Семен подчинялся Рыкову не напрямую, а косвенно — через больших московских паханов, которые с общероссийскими паханами были на короткой ноге. А выпади Рыков из Зоринской колоды, что, собственно, сейчас и происходило, Семену сразу же из Москвы последовала бы команда — поддержки Рыкову не давать, а то и наоборот — вызвать беспорядки.

Рыков до плена хорошо подкармливал братву Семена. Расчет был прост и безотказно работал почти во всех промышленных городках России. Ведь лучше было досыта кормить И давать жировать двум десятым населения — как раз столько было бойцов у Семена, — чем всех оставшихся работяг обеспечить нормальной зарплатой и пропитанием.

Бригада Семена играла роль овчарок при стаде овец. Помимо мелких разборок с матереющими юнцами, Жаждавшими урвать свой кусок, и наведения порядка в мелко-уголовной среде, братва Семена исполняла функции политической полиции.

Например, когда по указке Зорина, который мечтал занять место Рыкова, в городе устраивались демонстрации типа «Рыкова долой» или «Рыков, вали домой», то тогда приезжали Дуба с Германом и еще пара человек и демонстрацию разгоняли. Со стороны складывалось впечатление, что довольные жизнью бьют недовольных. Прямо-таки классовая борьба. Но это были вынужденные меры.

По-другому поставить дела на комбинате Рыков до своего чеченского плена не имел возможности, ведь большая часть прибыли уходила в Москву в карманы нескольких человек, именуемых ныне олигархами, а значительно меньшая оставалась в городе и. дробилась на крохи — зарплату рабочим, на социальные нужды, на закупку оборудования для производства. Честно говоря, самого Рыкова такой дисбаланс вполне устраивал, ведь он и сам относился к числу олигархов и из прибыли комбината в карман не капало даже, а рекой текло.

А оттого и Семен оставался при своей должности «главной овчарки», сдерживающей народный гнев. Он же контролировал и другие испытанные временем способы, позволявшие народный гнев сильно смягчить. Он контролировал продажу дешевой водки и оборот наркотиков, прикрывая Барона, на этом имел свою «копейку» и тоже ничего менять не собирался.