Штурм - [73]
— Передать привет на том свете? Это остроумно, — рассмеялся гауптман.
Колчин не мог понять, что означают слова Майселя.
«Зачем говорить о Томасе Бухольце и Артуре Ворцеле? Это еще одна издевка, ехидная издевка: мол, просил сообщить, но, как видно, просьба не может быть выполнена… Чего они медлят? А мне уже не страшно. Я уже смотрел в глаза смерти, помню чувство слабости, равнодушия к себе. И сейчас почти спокоен. А дальше — ничего не будет, и у других не будет — бессмертных нет. Не страшно. Только тяжело терпеть издевательства. Но ни слова они не услышат от меня, ни единого звука…»
Щелкнул затвор — пистолет уже в руках Майселя. Он целится в затылок. Сверлящая боль вошла туда раньше пули. Тень перед Колчиным качнулась, ноги его, как в болото погружались. Он тяжело повернул голову к Шабунину.
— Игнат Кузьмич, прощайте! — проговорил Колчин, и, кажется, слов не получилось. Он поднял руку и вяло взмахнул — прощай!ꓺ
Но Шабунин, стоявший справа, на расстоянии трех шагов, услышал и сказал:
— Прощайте, товарищ лейтенант! Прощай, Юрий… — и замолчал: он не знал отчества Колчина — в армии не называют по имени и отчеству того, кто старше званием, а Шабунин был дисциплинированным солдатом.
Позади словно стекло треснуло. Колчин резко качнулся вперед и уперся руками в стену, в свою тень.
«Только тень осталась, а меня уже нет… Но если я вижу ее, значит…»
Он не упал совсем, не был убит и даже не ранен. Промахнулся Майсель! Или намеренно. Что это?ꓺ Пуля не ударилась о стену.
Гауптман рассмеялся с клокотанием в горле.
— О, да этот большевистский офицер — трус! Падает от одного звука. Обер-лейтенант Майсель, была небольшая проверка. Я дал вам пистолет, заряженный холостым патроном. Все в порядке, не огорчайтесь. Теперь смотрите — я вставляю обойму с двумя боевыми патронами, этого вполне достаточно. Ха-ха! Советский офицер оказался просто трусом. А еще предлагал нам капитулировать. Это не комиссар. Что вы скажете о нем, Майсель?
— Это — политический офицер. Из политотдела дивизии.
— Комиссар все же. Но очень молод. Таких я не встречал, а видал многих…
У Колчина вспыхнула злоба на себя за допущенное малодушие. Он обернулся. Прямо в глаза бил сноп света. Колчин не видел своих палачей, лишь по голосу догадывался, где они, и крикнул не по-немецки, а по-русски:
— Ты, зверюга, сволочь последняя, и не увидишь трусов среди коммунистов. А вот когда тебя поставят к стенке, держись за штаны!
— Отличные зубы! Дорогие зубы… — издевался Гауптман.
Несколько снарядов разорвалось перед воротами форта. Наши это снаряды или немецкие — неважно. Что-то изменилось вокруг форта. Вылазка гарнизона задерживалась — команды не слышно, голоса солдат замерли.
Какие-то секунды осталось жить Колчину, и именно в эти последние секунды ему подумалось, что надо надеяться. Так легче, и больше ничего не оставалось, сам он бессилен, но надо надеяться, только не на милость гауптмана и разум Майселя. Сию секунду густо ударят мины и снаряды… Ворвутся в форт бойцы Наумова…
Шерц байзайтэ!>{3}
Это сказал Майсель и сказал твердо. Он решил действовать. Но почему-то медлил.
«Надо надеяться. Даже когда упаду…» — Колчин стоял вполоборота. В свет фонарика врезалась большая яркая искра. Выстрел, через мгновение — другой. Потом дикий рев.
Луч фонарика оторвался от Колчина, взметнулся вверх, широко описал бледную синевато-белую радугу, уперся в противоположную стену и, скользя по земле, загаженной и забросанной обрывками бумаг, осветил то место, где были Майсель и гауптман. Оба лежали на земле — Майсель неподвижно, на виске чернела рана, и рядом валялся парабеллум, гауптман корчился и орал, смертельно раненный в живот.
Немец с автоматом и фонариком в руке не собирался стрелять в русских — на все должен быть приказ. Колчин и Шабунин стояли обнявшись.
На выстрелы и крик прибежал комендант форта с солдатами.
— Что здесь происходит? — громко спросил майор.
Солдат с фонариком осветил ему Майселя, гауптмана, русских парламентеров и доложил. Комендант долго вслушивался в перестрелку, затем отдал несколько приказаний, смысл которых не доходил до Колчина.
Орущего гауптмана подняли солдаты и унесли. Колчин и Шабунин, едва передвигая ноги, приблизились к лежавшему Майселю и сняли шапки.
20
Из Пиллау гаулейтер поспешил к Гросс Хольштейну, где было намечено нанести главный удар по русским войскам, образовавшим фронт на полуострове, и прорваться навстречу гарнизону Кенигсберга.
Пока артиллерия вела артподготовку, танки выдвигались на исходные позиции. В окружении генералов и старших офицеров Кох наблюдал за сосредоточением пятой танковой дивизии. Гудели моторы, раздавался скрежет гусениц, иногда близко выплывали угловатые черные машины. Они выстраивались в две колонны и между ними занимали место бронетранспортеры с пехотой. Кох видел здесь обычную для немецкой армии организованность, четкое управление и совсем утвердился в мысли, что он поступил правильно, прибыв сюда: гарнизон Кенигсберга мало боеспособен и ничего существенного не добьется; все решит вот этот удар группы «Земланд».
Сосредоточение танков проводилось в полной темноте, со всеми мерами маскировки. Все шло по плану. Но с началом артподготовки русские усилили воздушную разведку. Одна из эскадрилий штурмовиков по каким-то признакам угадала, что тут затаились танки, и на бреющем полете атаковала их. Несколько машин загорелось. Русские не замедлили вызвать подмогу. Появились пикирующие бомбардировщики.
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.