Штурм - [66]
В последние минуты жизни Колчину хотелось бы сосредоточиться на самом важном, а в голову лезли глупые мысли. Он с ревностью думал о Леночке Гарзавиной.
«Конечно, правду сказал майор Наумов, но у полковника Афонова властный характер, а Леночка, видимо, податлива… Нет, она не так глупа, скорее хитрая и определенно — гордая. А такие не бывают податливы. Она вернулась в дивизию, кажется, переменившейся. Очень странно посмотрела на меня, когда я сказал: до свидания, словно звала взглядом… Ах, да что вспоминать! Найдет она другого Афонова, другого Колчина, будет веселиться, жить!ꓺ»
Обидно получилось: шел Колчин не в разведку, а с мирными предложениями, чтобы избежать напрасного кровопролития. И кончится это выстрелом в упор. До слез обидно и глупо.
Разговаривая с пленными уже здесь, под Кенигсбергом, он не испытывал к ним особой ненависти, если они говорили: «Гитлер капут». Эти были побеждены. А надо ли быть к ним доверчивыми? Вот она, расплата за доверчивость!
Тут он посмотрел на Майселя, который сидел с мрачным лицом, тоже мучимый горькими размышлениями. И этому немцу верить невозможно.
— Майсель, ответьте честно, — сказал Колчин по-русски, потому что в дверях стоял часовой-автоматчик, — вы не раскаиваетесь? Вы остаетесь убежденным антифашистом?
Обер-лейтенант скрестил руки на груди, проговорил медленно:
— Нет, дорогой Колшин, ошибки нет. Я выбирал новый путь, буду оставаться до смерть.
Хоть это было утешением, и Колчин не стал напоминать Майселю, что знал его в лагере совсем другим.
Часовой закурил и отошел от дверей — в офицерской комнате курить не разрешалось. Майсель сказал тихо:
— Дорогой Колшин, они будут меня убить. Но вы есть парламентер. Комендант знает порядок. Гауптман испугать вас… Вы имеете немного надежда. Прошу искать — Кенигсберг, подземный завод, Томас Бухольц, Пиллау искать Артур Ворцель, он немношко поляк. Говорить им все.
— Я понял вас, дорогой Майсель, и сделал бы, но ведь нет надежды.
Часовой вернулся к двери, и разговор пришлось оборвать.
Надежды — никакой, и надо готовиться к самому худшему. Гауптман-эсэсовец сдержит свое слово — уж в этом Колчин не сомневался.
«А ведь я отчасти сам виноват, — вдруг как дверь распахнулась в его сознании. — Виноват во всей этой истории с фортом, и перед Шабуниным виноват — вовлек его в беду. Вот что, пожалуй, самое главное и над чем стоит задуматься. История с Королевским фортом. Афонов в ней будет прав, Веденеев и я не правы. Если бы комдив согласился с Афоновым, я и Шабунин не попали бы в ловушку, и Майсель, хороший немец, тоже. Надо было штурмовать форт, истребить здесь всех гитлеровцев. Они убили мою сестру, расстреляли в лагере жену и дочь Веденеева, принесли всем советским людям столько горя, что не должно быть пощады врагу».
Колчин стиснул кулаки и весь напрягся. Сейчас войдет гауптман. Схватить его за горло, душить, бить головой о цементный пол! Но тогда сразу же убьют и Шабунина. Может быть, прав Майсель: гауптман пугает, немцы не посмеют расправиться с парламентерами. Надо взять себя в руки.
«О чем я?ꓺ — пытался Колчин ухватить оборвавшуюся мысль. — Да, что же все-таки главное? Кровь за кровь — это может длиться без конца. Прав Афонов, но Веденеев прав больше. Он смотрит далеко вперед, предвидит, что после войны неизбежен большой разговор с немцами без оружия в руках, потому скрепя сердце терпит возню с немецкими парламентерами. И я шел в форт, не видя в этом боевого подвига, — хотел полезного дела.
Веденеев прав, и я прав. От этого легче на душе. Хоть и обидно, а все же не так тяжело, когда знаешь, что поступал правильно.
А о чем думает Шабунин?»
У Шабунина обвисли усы, жилистые руки устало лежали на острых коленях, он сгорбился. Так вот сидит крестьянин после трудового дня — сил затрачено много, да бесполезно: неурожай…
И думал бы сейчас Шабунин о севе. По возрасту его в армию не взяли, он пошел добровольно.
— Эх, дорогой Игнат Кузьмич, из хорошего у нас вон что получилось! — Колчин назвал Шабунина не по-военному, а как близкого человека старше годами.
— Худо получилось, — сказал Шабунин, повернувшись и пристально рассматривая Колчина. — Жалко! Вы совсем молодой еще, и вся бы жизнь впереди. — Он опустил голову, но тут же снова вскинул глаза. — Товарищ лейтенант, а раненый-то, помните?ꓺ Умер, должно быть. Вот кому тяжело пришлось. Может, целые сутки или больше мучился.
— Дорогой Игнат Кузьмич, какой же вы замечательный человек! В такие минуты не о себе беспокоитесь. Это же… Не знаю, что и сказать вам, — Колчин хотел подойти и обнять Шабунина, но часовой приказал сидеть и не двигаться.
«Что со мной происходит? — пытался понять Колчин. — Упал духом, струсил? Но ведь раньше я действительно не знал страха. И когда готовился к работе в тылу врага, без иллюзий представлял себе, что там на каждом шагу подстерегает смерть. Я правильно готовил себя. И здесь надо держаться спокойно. Вдруг в последнюю минуту подвернется случай, которым можно будет воспользоваться лишь благодаря хладнокровию».
Быстро протопав по коридору, влетел гауптман, окинул Колчина и Шабунина взглядом, словно на глаз измеряя их рост. Из-под мундира у него высунулся край плохо заправленной нижней рубашки.
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.