Штурм - [63]
«Это все еще первый день войны, — подумалось ему, — утро войны, когда темнота кончилась внезапно — полыхнул такой огонь, что непонятно было, откуда он взялся вместе с грохотом и не обман ли это зрения и слуха?ꓺ Нет, тот день прошел. А дальше что?»
В белой слепоте он сначала неясно, а потом отчетливее увидел многое и воображением вызывал то, что должно быть дальше.
Отблеск зарева в Десне и изуродованные трупы… Искристый снег Подмосковья у Малоярославца; охваченные пламенем деревни, из которых убегали гитлеровцы. Залитая солнцем Западная Двина, летний зной в колыхании над пыльными дорогами Белоруссии и Литвы, и опять снег, красноватый, осыпанный черными хлопьями сгоревших бумаг, — это уже в Восточной Пруссии.
Весь путь войны был всегда в заревах и стоял перед глазами, как неугасающий пожар.
Веденеев очнулся, приподнял голову и провел рукой по лицу, будто смахнул с глаз ослепительную белизну. Стало темно, как было. Потом он разглядел груду кирпича, возле себя — красноармейца с пулеметом-ручником. Дальше еще кто-то… Кажется, глаза целы.
Пулеметчик был смуглолицый, кудрявый.
«Жолымбетов, — узнал его Веденеев, — тот самый казах… Он был в моей группе, когда выходили из окружения. Комсорг роты, потом комсорг батальона Наумова. Значит, взвод пришел».
Веденеев попытался встать. Жолымбетов повернулся к нему.
— Это вы, товарищ подполковник? Я не знал. Трогал вас, толкал, извините. Подумал уж… Я сейчас ребят крикну. Нельзя вам вставать, очень нельзя.
Но крикнуть не удалось. Он припал к пулемету и стал бить короткими очередями. Маленькое тело его вздрагивало, шапка подпрыгивала на жестких курчавых волосах, сползала набок.
Веденеев еше раз провел рукой по лицу — почувствовал что-то мокрое; кисть правой руки в крови, онемела; во рту — саднящая боль.
— Я ничего… — сказал он невнятно, когда Жолымбетов перестал стрелять. — А тут как?ꓺ Немцы где?
— Отбиваемся, товарищ подполковник. Вы можете идти? — Жолымбетов подозвал одного из бойцов. — Пока стихло, идите возле этого дома, к стене ближе. А мне надо у пулемета. Один я у пулемета, товарищ подполковник. Щуров… — И Аскар умолк.
— Знаю, — сказал Веденеев. — Из всех, что были вместе тогда, в сорок первом, теперь только мы с тобой.
Веденеев пошел, хватаясь левой рукой за стену и поддерживаемый незнакомым бойцом. Кровь сильнее потекла из рассеченной щеки, подступала тошнота, голова кружилась. Люди не узнавали его, но видели погоны, и кто-то еще взял его под другую руку.
В штабе при свете трофейных спиртовых плошек Веденеев разглядел среди офицеров рослую фигуру Афонова. Полковник проскочил из полка сюда окольным путем и взял оборону штаба и тылов дивизии в свои руки. Ему доложили, что начальник политотдела руководит обороной дороги, идущей в парк, и там успешно отбивают немцев; Афонов остался в штабе и командовал отсюда. Увидев раненого Веденеева, он не сказал ни слова упрека за провал дела с фортом.
Санинструктор вытирал лицо Веденеева и перевязывал его. Внешне раны были несерьезны. Мелкие крошки кирпича посекли лицо, не повредив глаз; один небольшой осколок мины, пройдя сквозь щеку, застрял в скуле; пальцы на правой руке перебиты.
Во рту непрерывно набиралась кровь. Веденеев еле выговорил:
— Не думай, Афонов, что победил.
Афонов резко повернулся к нему.
— Никто пока не победил, и не время для споров. — И сказал санинструктору: — Немедленно отправить подполковника в медсанбат. Что? Не на чем? Сам позвоню командиру санбата. Идите к воротам и ждите машину.
Они остались вдвоем — Афонов и Веденеев. Полковник, широко расставив наги, смотрел сверху на Веденеева, который сидел на стуле сгорбившись.
— Немцы повернули на форт. Вот к чему привела ваша затея. Мне приходится исправлять ошибку.
Веденеев совсем рядом видел толстые ноги, туго обтянутые глянцевитыми голенищами сапог. Он опустил глаза. Его сапоги были исцарапаны острыми обломками кирпича, покрылись пылью, и на них засохли бурые капли крови. Придерживаясь за спинку стула, Веденеев поднялся и сказал голосом хриплым, но твердым:
— Никакой ошибки не было. Пойми это, Афонов, иначе потом споткнешься. А сейчас ты крепко стоишь на ногах. Я был прав, но так получилось… Жаль, что не могу быть здесь до конца. Но я знаю, чем это кончится, уверен. Никто и ничто не собьет меня. Видишь, я тоже стою твердо. — Оттолкнув стул, Веденеев пошел к телефону.
— Связи с полками нет, — сказал Афонов.
— Будет! — Веденеев проглотил скопившуюся во рту кровь. — Будет связь, разыщите в полках моего заместителя или старшего инструктора, скажите: Веденеев временно выбыл из строя. Временно! Они знают, что делать.
Через полчаса пришла санитарная машина. Рядом с шофером сидела Гарзавина.
Кроме Веденеева были ранены возле штаба девять человек, трое убиты. А бой еще не кончился. Над фортом вертикально взметнулись светящиеся трассы.
— Вот вам и барометр!ꓺ — сказал Афонов в сердцах,
Веденеева взяли под руки. Белая, пухлая, в бинтах, голова исчезла за дверью.
Афонов вызвал по рации штаб корпуса, хотя туда уже докладывали обстановку. И опять там сказали, что картина в основном ясна, надо отбивать контратаки. И никакой паники!
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.