Штормовой пеленг - [27]

Они еще не знали, что «Посейдон» сам попал в бедственное положение и ничем не может им помочь. Они думали, что с минуты на минуту высадится аварийная группа и на «Кайре» зазвучат голоса матросов. Но в сердце уже прокрадывалась тревога и предчувствие, что остались они среди бушующего моря одни.

***

— Нас относит все дальше, — сказал Вольнов, когда в рубку поднялся капитан.

— Шлюпка готова? — спросил Чигринов.

— Готова. Но хочу напомнить: капитан не имеет права оставлять судно, потерявшее управление и ход. Разрешите, пойду я.

— Благодарю за освежение моей памяти, — усмехнулся Чигринов. — А вы... уже сходили один раз.

Лучик — радиус локатора вырвал из тьмы экрана слабо тлеющую зеленую точку. Капитан определил по шкале расстояние до «Кайры» и поразился — их отнесло на полмили. Какое сильное течение! И ветер...

Из радиорубки выскочил радист.

— Алексей Петрович, циклон повернул на нас!

— Когда он будет здесь?

— Через час. Скорость ветра ураганная.

«Мальчишка еще, боится», — подумал Чигринов и спросил старпома:

— Где мы находимся?

— Нас несет на Южную косу Большой банки.

«Та-ак. — Чигринов восстановил в памяти карту. — Как только «Посейдон» пронесет от Северной до Южной косы, так выбросит на мель».

— Разрешите заметить, — сказал Вольнов. — Спускать шлюпку в такой обстановке — безумие.

Чигринов и сам понимал, что решение его было необдуманным. Когда он отдавал приказ приготовить шлюпку к спуску, в нем говорило сердце, но не разум. Шлюпка не сможет преодолеть расстояние до «Кайры». Да и какую помощь они могут оказать? Вместо двоих на гибель будут обречены еще несколько человек.

— Да, Константин Николаевич, вы правы, — глухо произнес Чигрипов. — Прикажите отменить спуск шлюпки.

Чигринов отвернулся, плечи его ссутулились, и сразу стало заметно, что он уже не молод.

Старпом, вахтенный штурман и рулевой с жалостью глядели на капитана.

— Будем надеяться... — сказал Вольнов.

— Прошу без лишних слов! — оборвал его Чигринов.

Там, в ревущей тьме, остались два самых близких и дорогих ему человека, и он ничем не может им помочь.

Он не имеет права ради них рисковать другими. Сейчас главное: дать ход «Посейдону».

...В водолазном посту было сухо, тепло, ярко светили плафоны.

— Ну что там? — спросил капитан.

— Намотали трал, — ответил Шебалкин.

Чигринов взял у Шебалкина один наушник и микрофон.

— Гриша, нас тащит на банку. Подходит циклон. В запасе максимум час.

— Понял, — ответил Григорий Семенович. — Намотали втугую. Надо резать.

— Может, рвануть лебедкой?

— Рано. Тут еще кусок стального троса.

— Торопись.

— Разве Грибанов подводил когда-нибудь, товарищ гвардии старший лейтенант?

У Чигринова дрогнуло сердце, когда он услышал свое фронтовое звание. Он отдал наушник Шебалкину и подумал: «Нет, старшина Грибанов никогда не подводил. Но успеет ли он сейчас?»

Грибанов понимал не хуже капитана, что сейчас все зависит от него, только от него. Надо было успеть!

Подсвечивая подводной лампой, Григорий Семенович внимательно осматривал намотанный трал, отыскивая место послабее. Трал был так спрессован вокруг ступицы винта, что лопасти едва виднелись из этого плотного капронового кокона. Затянуло всей мощью двигателя в тысячу семьсот лошадиных сил.

«Рвать пока нельзя. Резать пилой — сутки. Газорезкой? Капрон будет плавиться и превратится в монолит. Что же делать? И все же газорезкой. Надо прожечь дыру, зацепить крюком лебедки и рвануть! Но сначала надо перепилить трос».

Григорий Семенович приладился и начал пилить. Как знал, что пилка по металлу понадобится и сразу же, еще наверху, велел привязать ее шкертиком к руке.

Водолаза мотало вместе с буксиром то вверх, то вниз. Чтобы не сорвало с подкильного конца, надо было в скафандре держать мало воздуха. Григорий Семенович хорошо понимал, что от нехватки воздуха скоро наступит кислородное голодание, закружится голова, заболит сердце, но иного выхода не было.

Пропустив подкильный конец под мышку левой руки и повиснув на нем, упираясь одной ногой в лопасти винта и все время соскальзывая с нее, Григорий Семенович пилил, чувствуя, как с каждым движением руки пилка все глубже вгрызается в трос. Подводная лампа тускло освещала место работы, порою ее свет пропадал вовсе — болтающиеся концы трала заслоняли лампу. «Ничего, — подбадривал себя Григорий Семенович, чувствуя, что в шлеме уже душно, что соленый пот заливает лицо, выедает глаза. — Ничего. Не впервой». Он продолжал перепиливать прядь за прядью, и когда наколол стальной проволокой палец, обрадовался. Значит, дело идет!

Руки мерзли, плохо слушались, но Григорий Семенович специально надел водолазную рубаху без рукавиц, чтобы лучше было работать на ощупь, и теперь, в ледяной воде, пальцы закоченели, плохо держали пилку.

Не давая себе передышки, он пилил и пилил.

— Припухать будем, пока водомуты размотают винт, — сказал Смурага, приваливаясь к переборке.

Матросы завели подкильный конец, на котором теперь держался под водой Грибанов, и отдыхали, ожидая приказаний. В коридоре было тихо, светили плафоны, железная дверь заслоняла их от ветра и волн. Вместе с другими матросами с «Кайры» был и Петеньков. Он отказался сидеть в каюте и занял Славкино место в боцманской группе.