Шторм в Гавани Ветров - [14]

Еще неделю назад она бы заплакала, но теперь у нее не осталось слез.

– Да, я люблю его и хочу, чтобы он жил долго и счастливо. Но он не будет счастлив, если станет летателем; он делает это только ради тебя. Колль – певец, отличный певец. Зачем ты хочешь отобрать у него ту жизнь, о которой он мечтает?

– Я ничего не отбираю у него, – холодно ответил Расс. – Традиция…

– Глупая традиция! – раздался новый голос. Марис поискала глазами неожиданного союзника и увидела, как Баррион пробивается сквозь толпу. – Марис права. Колль поет, как ангел, а вот как он летает, мы все видели. – Он презрительно оглядел летателей, собравшихся вокруг. – Вы, летатели, настолько привыкли к своим правилам, что разучились думать. Вы слепо следуете традициям, не обращая внимания на чужую боль.

Корм, никем не замеченный, мягко опустился на песок и сложил крылья. Его обычно гладкое темное лицо исказилось злой гримасой, и он выступил вперед.

– Летатели и их традиции прославили Эмберли! И вся история Гавани Ветров держится на них уже долгие годы. Как бы хорошо ты ни пел, Баррион, ты не имеешь права порочить наш закон. – Он повернулся к Рассу и сказал уже мягче: – Не беспокойся, друг. Мы сделаем из твоего сына летателя, каких еще не видели на Эмберли.

Но тут Колль поднял глаза, и, хотя в них стояли слезы, в его лице появились решительность и упрямство.

– Нет! – крикнул он, с вызовом глядя на Корма. – Вы не сделаете из меня ничего, если я не захочу, кем бы вы ни были. Я не трус и не ребенок, но я не желаю летать. Не желаю! – Слова его сливались с поднявшимся ветром и, подобно ветру, срывали покров с затаенной обиды. – Вы, летатели, думаете, что вы лучше всех, но это не так. Баррион посетил десяток островов и знает песен больше, чем все летатели. Мне не важно, что ты подумаешь, Корм. Да, он бескрылый, ему приходится путешествовать морем, которого все боятся. Вам, летателям, легко уходить от опасностей, а Баррион сам убил сциллу гарпуном из маленькой деревянной лодки. Никогда не слышали, да? И я могу быть таким же, как он. Все говорят, что у меня талант… Баррион уходит к Внешним Островам, он обещал взять меня с собой. И еще он сказал, что когда-нибудь подарит мне свою гитару. Он может создавать красоту. Своими песнями он делает летателей прекрасными, но то же он может сделать и для рыбаков, и для охотников. Он все может. Летатели этого не могут, а он может. Потому что он Баррион! Певец – это ничуть не хуже, чем летатель. И я тоже так могу. Я понял это сегодня, когда пел про Ворона. – Он с ненавистью взглянул на Корма и пнул серебристую ткань крыльев ногой. – Заберите свои старые крылья, отдайте их Марис, она настоящий летатель. А я уйду с Баррионом.

Наступило тягостное молчание. Лицо Расса сделалось вдруг старым и усталым. Таким его еще никто не видел. Он долго глядел на сына, потом тихо произнес:

– Это не ее крылья, Колль. Крылья были моими, до этого они принадлежали моему отцу, еще раньше – его матери, и я хотел… Я хотел… – Голос его надломился, и он смолк.

– Это ты во всем виноват, – сказал Корм, со злостью глядя на Барриона. – Ты и его сестра, – добавил он, переводя взгляд на Марис.

– Да, Корм, мы во всем виноваты, я и Баррион, потому что мы любим Колля и хотим видеть его счастливым… и живым. Баррион прав: летатели следовали традициям слишком долго. Каждый год плохие летатели получают крылья от своих отцов и погибают в море. А Гавань Ветров становится все беднее, потому что новые крылья взять негде. Сколько было летателей во времена Звездоплавателей? И сколько сейчас? Ты не видишь, что делает с нами традиция? Крылья – это большая ценность, и владеть ими должен тот, кто любит небо, кто будет летать на них лучше и беречь их. А их передают по праву рождения. По праву рождения, а не по мастерству. Однако только мастерство спасает летателя от смерти. Только мастерство летателя связывает Гавань Ветров воедино.

– Черт знает что! – фыркнул Корм. – Ты не летатель, Марис, и говорить сейчас не имеешь права. Твои слова позорят небо и оскорбляют традицию. Если твой брат отвергает свое право по рождению, ничего не поделаешь. Но мы не позволим ему издеваться над нашим законом и отдать крылья первому попавшемуся. – Он повернулся и обвел взглядом притихшую толпу. – Где Правитель? Пусть он напомнит нам закон!

– Закон… наша традиция… – Негромкий голос Правителя прерывался от волнения. – Послушай, Корм, сейчас особый случай. Марис хорошо служила Эмберли, и все мы знаем, как она летает. Я…

– Закон! – настаивал Корм.

Правитель покачал головой:

– Что ж, видимо, это мой долг… Закон гласит, что если летатель отказывается от крыльев, тогда их принимает другой, старший на острове, и они с Правителем должны хранить крылья до тех пор, пока не найдут им нового хозяина. Но, Корм, еще никто никогда не отказывался от крыльев. Закон применяли, лишь когда летатель умирал без наследника, а в данном случае Марис…

– Закон есть закон! – отрезал Корм.

– И вы опять слепо ему подчинитесь, – вставил Баррион. Но Корм сделал вид, что не слышит, и продолжал:

– Поскольку Расс передал свои крылья, они будут находиться у меня как у старшего летателя острова до тех пор, пока мы не найдем кого-то, кто готов дорожить честью летателя и уважать традиции.