Шторм на Крите - [80]

– Вы сказали, что головой понимали, что не надо так переживать.

– Да. Потому что, ну, правда, ничего же еще не было. Ну, пригласил в Париж, ну, предложение сделал. Это, конечно, все здорово. Но это же еще ничего не значит. Не факт, что у нас все бы получилось.

– Почему?

– Понимаете, когда вы в отпуске, на море, это одно. А когда вы возвращаетесь, и начинается обычная жизнь, работа, дела, быт, у каждого свои привычки, свое расписание, все это трудно совместить. Мужчине, конечно, легко рассуждать. В романе, кстати, это хорошо показано: он быстренько прикинул, куда положить мои вещи, куда поставить мою машину, и все, ему кажется, что все отлично, никаких проблем. Но ведь мы совсем не знали друг друга, и то, что мы оба чувствовали на море, было, конечно, прекрасно, так, знаете, сильно, по-настоящему…

– Это была любовь?

– (задумывается) Думаю, да. С моей стороны, по крайней мере, могу сказать, что у меня прямо было чувство, что это мой человек. Он очень нежный в душе, очень ранимый. И при этом умеет решать вопросы, за ним за каменной стеной, можно вообще ни о чем не волноваться. С ним легко.

И конечно, он покорил меня своими ухаживаниями. Он умеет понять женщину, услышать ее, это очень важно. Он может вести диалог, а не только командовать. Оно не сразу пришло, это понимание. Это не любовь с первого взгляда. Внешне он не произвел на меня впечатления, абсолютно. Но таких глубоких чувств, которые были с ним, у меня не было, наверно, со студенческих времен. Так что, да. Я считаю, это была любовь.

– Что же могло помешать вашей любви здесь, в Москве?

– Я не думаю, что здесь все было бы так же, как там. Я потом долго думала, пыталась анализировать, что это вообще было. И все равно сомневаюсь, что у нас что-то бы получилось. Он обиделся на меня из-за Парижа, но даже если бы мы полетели в Париж, Париж ничего бы не решил. Я, хоть убей, не могу представить себе нашу жизнь в Москве. Вот не могу, и все.

– Почему?

– Во-первых, я подозреваю, что он тоже не простой человек. Конечно, в период ухаживаний, да еще в другой стране, на море, с его стороны все было просто фантастически. Но в обычной жизни я думаю, меня ждала бы масса сюрпризов.

– Никто не идеален.

– Да, я понимаю, у каждого свои недостатки. Но у нас было еще одно отягчающее обстоятельство.

– Какое?

– Их конфликт с мамой. Как я могла бы его решить? Мне кажется, это нереально. Я бы так и разрывалась между ними. Это была бы не жизнь. Я никогда не смогу быть счастлива, если двое самых дорогих для меня людей не могут понять друг друга.

– Ваши отношения с мамой как-то изменились с тех пор?

– Нет, что вы. Мы по-прежнему лучшие подруги и поддерживаем друг друга во всем.

– Вы обсуждали с ней события той ночи?

– По поводу той истории мы все выяснили, так что никаких обид на маму у меня нет. Думаю, все дело в том, что в ту ночь она просто хотела хорошо выглядеть и поэтому так оделась. Это чисто женское. Но разговор, ради которого она пошла на все это, к сожалению, не состоялся. Ей помешали, и все было перевернуто с ног на голову.

– Последние события в романе рассказаны так, как увидел их главный герой. Как все было в реальности? Это действительно был «ложный вызов»?

– Не совсем. Мама на самом деле почувствовала себя неважно, врача действительно вызывали. Слава богу, все обошлось.

– То есть, когда вы приехали, ей уже было лучше?

– Да, с ней было все нормально, в плане здоровья. Но как бы все повернулось, если бы я не приехала в тот день, или если бы приехала на два часа и сразу бы понеслась в аэропорт, трудно сказать. По крайней мере, мне не хотелось повторения. Не хотелось снова уезжать, снова огорчать ее, снова мучиться из-за непонимания. Я не переношу, когда мы с мамой не понимаем друг друга. Не могу, чтобы она обижалась на меня. Мне от этого физически плохо. Это я четко для себя поняла тогда, в Ираклионе.

– Если бы можно было вернуться назад, как бы вы поступили сейчас?

– Я об этом тоже думала (улыбается). Не знаю… Наверно, ему не надо было отпускать меня из Ираклиона. Надо было привязать меня к себе и тащить в Париж! Шучу, конечно. Если серьезно, мне трудно назвать какой-то правильный вариант. Это как какая-то ловушка. Как ни крути, все равно кому-то плохо. Не поехать к маме я не могла, думаю, любой нормальный человек поступил бы так же на моем месте. Может, надо было собрать волю в кулак и все-таки приехать потом в аэропорт. Но это означало бы снова поссориться с мамой, она бы не поняла этого моего поступка. В тот момент мне казалось, что у меня нет выбора. Я не могла оставить маму, это абсолютно точно. Максимум, что я могла бы сделать, это попытаться уехать на следующий день. Побыть два дня в Ираклионе, потом вернуться вместе домой. Но, как видите, это оказалось уже нереально. В идеале я, конечно, хотела уехать со спокойной душой, чтобы наслаждаться своим счастьем в Париже, рядом с любимым мужчиной, а в реальности получилось, что я могла либо поехать с ним и мучиться там, или не ехать и мучиться здесь. Я выбрала второе. Хотя на тот момент я просто не понимала, что буду мучиться, что это на самом деле конец.