Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта, 1945 - [12]
Поезд тронулся и пополз дальше. В вагоне стало холоднее, мы ехали теперь по горам. Находились мы где-то в Центральной Румынии. Куда нас повезут дальше? На Украину? Или намного дальше — во внутренние области России, в Сибирь? Куда? Куда?! Временами в глазах одних мелькал страх, неприкрытый страх. Другие продолжали смотреть на мир безучастными потухшими глазами. В Фокшанах поезд остановился, и мы, валясь с ног от истощения, покинули наконец опостылевший вонючий вагон. Мы пробыли в нем четыре недели. Четыре недели провели мы в невообразимой тесноте в темном смрадном вагоне. Это мучение, это отчаяние остались позади. Мы полной грудью вдыхали чистый воздух и жмурились, как звери, вылезшие из темной норы на солнечный свет. Три товарища из нашего вагона не смогли встать — они заболели в пути и теперь остались ждать, когда их заберут. Широкие двери вагонов были открыты. Они зияли, как адские пасти, наконец выплюнувшие нас…
Сколько человек умерло в дороге? Этого я не знаю…
Снова огромная кишка изможденных, исхудавших и грязных немецких солдат двинулась к новой цели — к колючей проволоке, голоду и бедствиям. Идти нам предстояло всего два километра, но мы тащились по дороге очень долго, поддерживая друг друга под руки, — это было больше похоже на шествие мертвецов, чем на марш колонны живых немецких солдат. По пути многие окончательно теряли силы и падали, оставаясь лежать. Позже этих несчастных побросали в телегу и повезли вслед за остальными. Очень скоро мы снова оказались за колючей проволокой. Над новым лагерем господствовала вышка с пулеметом, откуда можно было контролировать каждый наш шаг. Я мог бы здесь описать множество мук и сцен бесчеловечных издевательств, которые начались сразу после нашего прибытия. Но мы теперь были на положении бессловесных скотов. С нами можно было делать все что угодно. Я поспешу дальше, не останавливаясь на воспоминаниях об этом глубочайшем унижении. Боюсь, что эти воспоминания, словно фурии, набросятся на меня и, испытывая сатанинскую радость, снова затащат меня в круг своих мучеников. Как, например, рассказать о том, что по прибытии нас построили и спросили, кто болен. Откликнулись сотни человек, страдавших мучительным поносом. Я оказался в числе этих несчастных. Нас построили и приказали в доказательство правдивости снять штаны. Потом за спиной каждого из нас появились нелюди в образе лагерных полицейских. Эти негодяи с издевкой осмотрели нас и заявили, что мы, должно быть, сошли с ума, так как они не видят следов крови. Тех, кто не вернулся после этого в общую толпу, из которой они вышли, надеясь на смягчение условий, немилосердно били. Каждый полицейский неизменно имел при себе дубинку или палку. Тех же, кто не мог сойти с места, отправляли в лагерный «лазарет», о котором мне придется рассказать позже. Что можно сказать и о том, как нас раздели едва ли не догола и отняли все, что еще каким-то чудом мы сумели сохранить, несмотря ни на что? Нет, я не стану подробно рассказывать об этом позоре. Не хочу я говорить и о товарищах, которые не смогли из-за слабости духа и растерянности противостоять этому кошмару: немцы стали подручными наших врагов! Немцы грабили нас! Немцы били нас палками по спине! Для того чтобы устоять, требовалось сохранить ядро души. Как иначе можно было все это вынести? Но в глубинах моего сознания все яснее выкристаллизовывалась мысль о том, что мы должны были проиграть эту войну.
Не требуется никакого литературного мастерства для того, чтобы описать наш новый лагерь. Это была сплошная колючая проволока и множество бараков, оставшихся здесь со времен Первой мировой войны. Старые, полусгнившие деревянные перегородки. Была здесь и кухня, которую день и ночь охраняли лагерные полицейские. Да, чуть не забыл, администрация организовала здесь и «культурную группу». Люди из этой группы называли себя антифашистами и жили отдельно от остальной массы пленных в несравненно лучших условиях, в отремонтированных бараках, увешанных портретами великих русских, а над крыльцом висел плакат, извещавший нас о том, что обитатели этого барака борются за распространение великой советской культуры.
Всю ночь мы проходили санобработку, избавляясь от насекомых. В невероятной тесноте, под ругань и пинки охраны, мы торопливо снимали одежду и засовывали ее в автоклав. Потом нас погнали в другое место, где у стены сидели какие-то тени, вооруженные ножницами и примитивными бритвами. Здесь скопилась масса голых вонючих, грязных людей. Очередь толчками продвигалась вперед. Нам сбрили волосы на голове и на лобке. После этой процедуры нас загнали в большое помещение, где велели мыться из тазов и шаек, но не дали ни мыла, ни полотенец. Потом мы мокрые и голые стояли целый час в предбаннике и при этом нещадно мерзли. Потом в толпе началась беспорядочная суета. Пронесся слух, что из автоклава доставили нашу сваленную в кучу одежду. Все принялись разыскивать свои вещи. Кто-то остался без штанов, кто-то без гимнастерки. Стоял невообразимый гвалт. Потом охрана открыла двери и выгнала нас на улицу. В баню загнали следующую партию. Мы продолжали ждать на улице, окруженные проклятыми полицейскими, которые внимательно следили за тем, чтобы никто не выходил из толпы. Мы устали до смерти, но вели себя очень беспокойно. Наконец, под утро, все прибывшие прошли санобработку, и нас погнали туда, куда мы уже давно мечтали попасть, — на кухню. Перед палаткой стояли два больших котла. Мы выстроились в очередь к ним. По рядам прокатилось волнение. Пронесся слух о том, что каждому достанется лишь по половине консервной банки супа. К тому же суп был такой жидкий, что его можно было проглотить не жуя, так как жевать в нем было просто нечего. Это было ужасно, мы просто не верили своим ушам, но все пришли в волнение. Действительно, когда подошла наша очередь, мы убедились, что это истинная правда. Слух подтвердился. Он относился к той категории слухов, которые всегда подтверждаются, хотя поначалу их все оспаривают. Но доказательства были налицо, и естественной реакцией на голодный паек стали злоба и раздражение, взаимные упреки, ссоры и драки. Люди теряли контроль над собой, и самая безвредная гримаса казалась коварной ухмылкой дьявола. Правда, в тот день мы были настолько измотаны, что искры гнева скоро потухли сами собой. Мы без сил попадали на землю между бараками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.