Шрамы на сердце - [23]

Мужчина пожал плечами.

— А-а! Вспомнил! К-кашу д-д-давали б-б-ез масла! Доктор, б-б-ез м-масла б-была! — мужчина старался говорить быстрее, отчего начинал заикаться сильнее.

— Ну, это дело поправимое, голубчик! Обязательно исправим. Так ведь, Никодим Сергеевич? — доктор обратился к одному из мужчин. — В каше обязательно должно быть масло. Так-с, пойдемте дальше, господа. Всего хорошего, милейший Юрий Николаевич.

Люди вышли из палаты. Звуки шаркающей обуви эхом разносились по лабиринтам коридоров. Сердце Матвея начала биться баскетбольной чеканкой. Два высоких парня в форме цвета хаки встали с кресел, когда к узкому окошку палаты № 18 подошел обход. Они поочередно взглянули на каждого из подошедших служителей Эскулапа. Один из них взглянул на планшетку Матвея.

«палата № 16 — расстройство психики, рассеянный склероз — кислород, эвкалиптовое масло.

Палата № 17 — шизофрения — кислород, ванны. Каша-Масло!»

Ровный почерк писателя был достаточно мелким и осознанно не разборчив, благодаря крючковатым загогулинам. Ухмыльнувшись, охранник отошел.

Матвей сделал запись: «Палата № 18».

— Здесь как обычно. Наш особый пациент. Двести грамм глюкозы, обработка помещения, физраствор и электрофорез. Надечка, Григорий Петрович (доктор взглянул на Матвея) отвезите милей… — доктор осекся, — пациента в процедурную палату. Не забудьте измерить уровень сахара в крови. Так, господа! Пойдемте дальше!

8

Это был один из тех моментов, когда хочется провалиться сквозь землю или испарится. Матвей стоял в процедурной палате рядом с кушеткой старика. Данилевский не знал, куда деть руки, освободившиеся от планшетки.

Медсестра установила капельницу и поправила одеяло. Старик уже был не похож на человека, изображенного на фотографии, показанной по новостям. Голова была обрита наголо. Лицо старика было чрезвычайно бледным и худым. Он лежал на кушетке и глядел в потолок. На вопрос медсестры «Не больно?», старик покачал головой.

Медсестра неожиданно мигнула санитару и вышла из палаты.

— Растерялись? Предполагаю, что вы уже жалеете о том, что решили прийти сюда. Я вас ждал, — старик смотрел на Матвея.

— А откуда вы, и этот пациент… из соседней палаты знали, что… я приду? — опешивший на миг парень с трудом подобрал слова.

— Он подслушал ваш разговор с доктором по параллельному телефону, а потом напел мне. Наши палаты соединены одним нехитрым устройством связи из воска и пластиковых стаканов, только пусть это останется нашим маленьким секретом. Вы предполагали, что за этим кроется что-то мистическое?

— Наверное, да.

— Уверен, доктор, сказал вам, что я охотливо беседую, — старик отвел взгляд обратно на потолок, — так и есть. Я мечтал об этом лет семьдесят. А меня заперли в палату с решетками. Слава Богу, кормят прилично, и радио дают слушать. Это блаженство. Люди изобрели телевизор. Превосходная вещь. Разрешили его смотреть. Мне нравится смотреть фильмы про разведчиков. Про космос. Мне нравятся старые комедии. Они такие смешные. Раньше газеты читал, но глаза очень плохо видят. Окулист вчера приходил, очки прописал, сказали, сегодня купят. Добрые люди. И доктор добрый. Вы ведь не доктор и не санитар. Что вам нужно?

— Я писатель. Матвей Данилевский. Я хочу написать о вас книгу.

— Вы хотите написать книгу о жестоком серийном убийце? — в голосе старика читалась ирония. Он оскалился в скудной улыбке, обнажив несколько уцелевших, черных зубов.

— Нет, я пишу книгу об одиноком человеке.

— Что вы можете знать об одиночестве? — старик изменился в лице и его голос дрогнул. — Что вы знаете об одиночестве?

— Ничего. Поэтому я и здесь. Вы мне поможете?

— Книги — это хорошо. Неужели вы не могли выбрать другой темы? — старик снова улыбнулся.

— Я не могу писать о том, что мне неинтересно.

— Хорошо. Наверное, вы хороший писатель. Если доктор пустил вас ко мне, значит вы еще и хороший человек, и у вас нет плохих мыслей. У нас мало времени, а я все болтаю, давайте начнем. Что вам интересно узнать?

Матвей поколебался.

— Расскажите мне о своем детстве. — Писатель хотел что-то добавить, но вместо этого повторился, — да, о детстве. Где вы родились, учились?

— Доктор говорит, что если человек совершает плохие поступки, я бы сказал очень плохие поступки, такие как те, что совершил я, то причины такого поведения нужно искать в детстве. Наверно, вы к этому ведете, писатель Матвей Данилевский. Ну, черт с вами, я расскажу. Расскажу, сколько успею, и не только о детстве. У меня есть просьба. Поговорите с доктором, может мне разрешат смотреть футбол?

Часть вторая «Шрамы на сердце»

Глава 7. Хозяин тайги. Неожиданная встреча

1

Я не буду рассказывать слезливую историю своей жизни. Все получилось так… так как получилось. Иногда задумываешься о том, что моя жизнь могла сложиться иначе. Но от этих мыслей становится только тоскливо. Я стараюсь не думать об этом. Пытаюсь не думать вообще ни о чем.

Я родился в Казани. В свидетельстве указан 1914 год. Но думаю, что родился гораздо раньше. Уж очень взрослым был на фотографиях тех лет.

Родители мои были преподавателями в гимназии, и быт наш была весьма скромным. Отец погиб в 1920 году. Мать в тот же год заболела туберкулезом и отправила меня к бабушке в Симбирск. Там я вырос, учился. В сельской школе было интересно, отучился семь классов. Мать я свою больше не видел. Бабка говорила, что она умерла, сразу же, как отправила меня к ней.