Шрамы души и тела - [7]

Преданность слуги своему господину умилила Шуна, но задержка начала раздражать, к тому же дракон очень не любил объяснять кому-то свои поступки, и уж тем более не собирался открывать перед чужим человеком свою душу.

— Я сам не очень понимаю, чем меня так привлекает твой хозяин, но могу тебя уверить, что деньги — это последнее, что меня в нем заинтересовало.

— Неужели шлюхам так много платят?

— Шлюхам — нет, а мне — да. Так что в деньгах я точно не нуждаюсь. А теперь, Дир, поехали. Твой хозяин уже ждет меня.

— Хорошо, — слуга вылез из кареты, но дверцу не захлопнул, а замялся возле нее, явно не зная, как высказать свою просьбу.

— Я не расскажу ему о нашем разговоре, — Шун чуть улыбнулся, услышав облегченный выдох. Дверца захлопнулась, карета чуть качнулась, когда слуга забирался на козлы, и вот копыта лошадей резво застучали по мостовой, унося дракона на долгожданное свидание.

Сто восемнадцать шагов и тридцать шесть ступенек — это так мало и одновременно так много, когда хочется бежать, а приходится идти. Шун чувствовал, как сердце в его груди бьется пойманной птичкой, желая как можно скорее оказаться там, за дверями, в которые стучится слуга, ожидая разрешения ввести гостя в хозяйскую комнату.

«А может, не хозяйскую?» На миг дыхание Шуна прервалось, когда он представил себе, что тот человек, который так запал ему в душу, принимает его не в своей комнате, а в какой-то безликой спальне для гостей, не желая марать господскую кровать присутствием оплаченной шлюхи, даже если эта шлюха играет роль актива. От подобных мыслей становится больно, и захотелось задать вопрос слуге, интересуясь, чья это комната, но разрешение господина уже получено, и дракона вводят в комнату.

Медленно раздеваясь, Шун продолжал мучиться вопросом о принадлежности кровати, на которой ему предстояло заниматься сексом. На мгновение вспыхнуло желание послать всех и уйти, но он подавил минутную слабость, размышляя о том, как узнать правду. Задать вопрос? Но хозяину может не понравиться, что его об этом спрашивают, и тогда их встречи прекратятся, а Шуну очень не хотелось расставаться с этой тайной, по крайней мере, пока.

Когда мужчина оказался рядом с драконом и провел ладонью по его груди, тот нервно вздрогнул, и мужчина решил, что Шун замерз.

— Я сейчас прикажу растопить камин, а ты пока ложись, — сказал он, беря Шуна за руку и подводя его к кровати, — там тебе будет теплее.

— Спасибо, я не замерз, — отнекивался дракон, не желая терпеть в такую минуту присутствие слуги, пусть даже и такого преданного, как Дир.

— Тогда, быть может, вина?

Вот тут Шун уже не отказался. Он кивнул, нервно облизнув губы.

— Белого или красного? А может, хочешь чего-то покрепче? — хозяин отошел в сторону, и Шун услышал, как тот зазвенел бокалами, что-то наливая.

— Белого, если можно, — произнес дракон и почти сразу же получил в руки бокал, который поднес к губам, ощутив аромат дорогого эльфийского вина с поэтическим названием «Алмазная кровь». Несколько глотков вина помогли ему немного расслабиться, отметая прочь все ненужные мысли.

— Кусочек сыра? — между тем поинтересовался хозяин, и Шун снова кивнул, чувствуя, как к губам подносят небольшой кубик лакомства. И дракон взял еду с рук незнакомого человека, которого никогда в глаза не видел, а может, даже никогда не увидит. Для дракона такой поступок, принять еду из рук, — признак безграничного доверия. Наивысшим доверием было бы посадить человека себе на спину, будучи в истинном теле, и подняться в небо, но не для Шуна. Он никогда не поднимался в небо, и от этого воспоминания боль буквально захлестнула его, заставив согнуться, обхватив руками живот.

Тут же послышался звон упавшего бокала, а в следующую секунду дракона обняли горячие руки, прижимая к чужому, но такому желанному телу, и встревоженный голос начал теребить, не давая погрузиться в бездну отчаяния.

— Тебе плохо? Ну что с тобой? Нужен врач? Где болит?

В голосе человека слышалось беспокойство, и Шун прижался ближе, обнимая руками и утыкаясь носом в шею. Тут же всплыли воспоминания о его изувеченном шрамами теле, и дракон вздохнул, медленно ведя ладонями по спине, понимая, что на ней фактически нет живого места, настолько вся кожа обезображена рубцами. Этот человек мог бы понять всю бездну его отчаяния, и Шуну на мгновение захотелось рассказать о себе все, но в то же время не решаясь заговорить о самом сокровенном, о своем позоре. А человек все не успокаивался и продолжал беспокойно спрашивать, что с ним и как ему помочь.

— Уже прошло. Спасибо.

— За что? Я же ничего не сделал. Может, все же врача? Он хоть и оборотень, но в разных расах разбирается. О деньгах не волнуйся.

В ответ Шун отрицательно покачал головой и потерся щекой о плечо мужчины, вдыхая его запах.

— Мне нравится, как ты пахнешь. Травы и ветер. Да, определенно нравится.

— Тогда поцелуй меня. Пожалуйста.

И их губы встретились, чтобы начать танец страсти.

— Тебе пора.

Шун вздохнул, чувствуя, что скоро возненавидит эти два слова, а чужие губы подарили ему прощальный поцелуй, не возбуждая, а нежа и лаская.

— Когда мы снова встретимся? — решился задать вопрос Шун, пока мужчина надевал на него рубашку, застегивая пуговицы.