Шрам: Обретение ада - [30]

Комарову грезился совершенно незнакомый пейзаж. Низкое, светло-серое небо, размытый свет солнца, струящийся через кисею туч, и замершая неподвижная земля. Рыжий Лес молчал — и это было его обычное состояние. Изуродованные деревья застыли мемориалами — статуями самим себе. Густая растительность бородами повисала на толстых стволах, высокий папоротник сплетался непролазными дебрями… Но все это было до какой-то определенной границы, резкой, словно вычерченной неведомым циркулем. Дальше же вся мелкая растительность была обращена в легкий серый пепел. Неведомый, сверхъестественный пожар прогулялся тут, спалив все, кроме самых больших деревьев, и лишь они угрюмо возвышались своими гладкими, отполированными, лишенными коры стволами на отравленной земле.

А на самом горизонте, в конце этой странной, засыпанной пеплом пустоши возвышалась бетонная стена, опутанная по верху колючей проволокой. Скелетообразные силуэты вышек. И четыре громадные башни, из-за странных сооружений на самом их верху напоминающие антенны. Три торчат прямо, а одна, крайняя, немного наклонена, как надломленная от резкого порыва ветра. Воздух — или пространство? — над антеннами дрожал, переливался, даже искрился змеящимися молниями. Даже до опушки леса доносился низкий, рокочущий, идущий из-под земли гул. Грозный, как предупреждение о неминуемой смерти.

Комаров стоял на опушке леса, на самой границе, отделяющей живую растительность от рыхлого пепла. Оставалось буквально сделать шаг — и ноги утонут в сером прахе. Но что-то держало человека, и он просто стоял столбом, неотрывно глядя вдаль, на металлические «антенны», угадывая в гуле и дрожи почвы под ногами какие-то совершенно непонятные разуму слова…

— На Кордон я тебя не поведу, — Тропник кивнул в сторону опушки леса, — Не люблю я те места. Да ты и не заблудишься, если не полный дурак. Там дорожка хорошо видна, по ней много народа ходило, пока бандиты путь не перекрыли. А потом и вояки начали зверствовать, пристреляли пулеметную точку с блокпоста, и шпарят по любому движению. Там старая шахта должна быть возле железной дороги, выводит как раз к солдатам. Короче, пролезть у них под носом — и считай, что дошел, дальше сориентируешься.

— А если заплачу? — голос наемника был сух и невыразителен.

— Нафиг мне твои деньги, — презрительно фыркнул Тропник, — Мне наши мужики неплохо башляют, а под пулемет я соваться не намерен. Покойнику, знаешь ли, деньги ни к чему. Ну так как, пойдешь? Лебедев велел тебе дорогу объяснить.

Шрам упер немигающий взгляд в проводника. Тропник казался тертым калачом, серьезным и морально сильным мужиком, но даже ему становилось не по себе от этих прозрачных, как мертвая вода омута, глаз собеседника-бродяги.

— Пойду, — ответил наемник. — Рассказывай…

…Рядом трещал костер, сполохами огня разгоняя вечернюю темень. Скоро наступит осенняя холодная ночь, и бродяги спешили найти убежище или хотя бы компанию. Оставаться на болотах в одиночку не хотелось никому. Рации, настроенные на общую частоту, принимали переговоры спешащих к форпостам «Чистого неба» групп боевиков и бродяг, добивавших отдельные группы бандитов. Когда механизаторский двор был зачищен от уголовников, ренегаты либо сбежали с топей вообще, либо оказывали ожесточенное сопротивление, как загнанные в угол крысы. Их либо беспощадно уничтожали, либо загоняли в самые глухие и непролазные районы, откуда уже практически не имелось шансов выбраться.

Шрам не принимал участия в карательных рейдах. Он выполнил основную задачу и помог группировке Лебедева расчистить и обезопасить проход на Кордон. Дальше его дорога лежала через Кордон, туда, где он мог получить хоть какую-то информацию о нужных ему людях. Лишний раз ввязываться в побоища он не желал, так как не любил играть со смертью. Наемник вполне справедливо полагал, что и так сделал для своих спасителей более чем достаточно.

Несмотря на помощь Шрама и его навыки военного, бродяги относились к нему весьма настороженно. Оно и понятно: кому хочется иметь рядом союзника, не связанного никакими обязательствами? Того и гляди вмиг обратится во врага и вцепится тебе же в глотку. Как тогда быть? Наемник это прекрасно видел и не стремился завязать дружеские отношения ни с кем из соратников, намеренно сторонясь их костров и компаний.

Человеческие фигуры в сумерках казались причудливо громадными, сюрреалистичными. Костры жгли из старых бревен, досок и ящиков, добытых в развалинах деревни, и сухое до пористости дерево горело легко, жадно, практически без дыма. Скособочившиеся дома взирали на костры с угрюмым равнодушием, видя в них намек на свое возможное финальное будущее.

Тропник присел на корточки, повернувшись лицом к костру, и палочкой принялся чертить на земле импровизированную карту.

— Пойдешь сюда… Так… Потом возле двойного дерева — увидишь, там торчит такое, как рогулька — повернешь налево, там метров пятьсот до здоровенного камня, он еще мхом сверху зарос. Немного правее возьми параллельно насыпи, и как раз увидишь вход в шахту. Там иди осторожнее, может «разрядник» быть. Выйдешь к Кордону, там осторожно налево иди, лучше под поваленными деревьями ползи. Вояки заметят — сразу скосят.