Шпитонок - [3]

Чем больше вырастал Николка, тем хуже становилось Дашке. Мальчишка балованный, гневливый, от всякой ма-лости раскричится так, что не унять его. Только Дашка отвернется на минутку, из люльки после него убрать или пеленку замыть, а он уж разорался.

Не любили Дашку пи ровесники, ни большие; все ви-дели, какое житье ее, и все думали, что так и надо. "Что ж,-- думали многие,-- чего ж еще ой? Ведь она шпи-тонок" .

Николка стал подрастать, начал кое-что смыслить, стал ходить, говорить. Дашка думала,-- чем больше Николка будет, тем легче ей станет. Не тут-то было: мальчик вышел капризный, избалованный, нянькой стал всячески помы-кать; разозлится иногда, царапает ее, начнет кусать. Ма-ланья глядит на пего и только посмеивается.

– - Так, так ее, сынок, хорошенько, вперед умней будет.

Маланья говорила это в шутку, а Дашке было больно;

но отбиваться от Николки она боялась и волей-неволей должна была все переносить на себе. Стал больше подра-стать Николка, стало Дашке еще хуже с ним, приучился он драться с нею, стал матери па нее наговаривать: то бьет она его, то объедает. Дашке это не спускали.

Один раз Николка под беду ее подвел. Пошла она раз весною с Николкой к пруду. Стали бегать там на бугре, цветы рвать. Вдруг Николка вздумал взойти на кладки, с чего белье полощут, и оттуда ноги помыть. Дашка побоя-лась, как бы не свалился с кладок, стала его уговаривать не ходить туда. Николка обозлился, рванулся от нее и от этого не удержался на досках и упал в воду. Дашка как увидела это, так чуть не обмерла от испуга. Бросилась она на кладки и закричала во всю мочь:

– - Николка утопился! Николка утопился! Батюшки мои!

Крик Дашки услыхала одна баба, подбежала к пру-ду, поймала Николку за рубашонку и вытащила. Николка был без памяти. Баба отнесла его домой. Маланья как увидела мальчика мокрого и недвижимого, так чуть па но-гах удержалась. Бросилась она к нему и вместе с бабой начала приводить его в чувство. Когда Николка опамято-вался, то Маланья стала расспрашивать, как он в воду попал. Николка сказал, что его нянька столкнула.

– - Это что ж, он надоел тебе, что утонить его хотела? -- набросилась Маланья на Дашку.-- Ах ты, подлая тварь, вот я тебе покажу дворянство.

Дашка поняла, что ей теперь немало вольется, пощады ей нечего ждать, и сердечко ее похолодело.

Стала она думать, как бы избежать наказания, и решила убежать из дома.

Выждав, когда Маланья вышла из избы в горенку за су-хой рубашкой Николке, Дашка потихоньку тоже вышла из избы, пробралась на огороды и оттуда через иоле бро-силась в лес. Прибежав в лес, Дашка забралась в густой чащарь и засела там. Долго она сидела, ничего не думая, и только дрожала от волнения. Потом в голове ее зародились мысли, стала она думать, что дома делается:

"Небось там ищут меня, мамка сердится; пущай пои-щут, а я не пойду туда, буду здесь сидеть".

И она дальше забилась в чащарь и свернулась кала-чиком. Ей было приятно, что она избежала наказания, а что дальше будет, ей еще не приходило в голову.

Долго сидела Дашка довольная, что так сделала, пока ей не захотелось поесть. Она долго крепилась, но голод взял свое, и Дашка вышла из чащаря, побрела по лесу и стала рвать ствольняк и щавель на лужайках и есть. Наелась Дашка до оскомины и нарвала было в запас себе, и хотела опять спрятаться в чащарь, как на нее наткнулись мужики, которых выгнали искать ее. Они схватили ее и повели в деревню.

Маланья встретила Дашку с перекосившимся от гнева лицом. Она молча схватила ее за руку и потащила за двор, где у них был небольшой садик. Там она наломала прутьев из крыжовника и стала хлестать ее. Дашке никогда так больно не приходилось. В ее тельце впивались острые шпильки крыжовника и, отламываясь, оставались там. Она благим матом кричала, что она не виновата, но Маланья ничего не слыхала. Она оставила ее только тогда, когда пру-тья все измочалились и она сама устала. Дашка повалилась на траву и, корчась от боли и рыданий, осталась тут. Когда Маланья стегала Дашку, то за загородкой стояли мужики и бабы и глядели на это. Все они стояли молча, жалости к девочке ни у кого не было. Маланья всем рассказала, что Дашка нарочно толкнула парня в воду, поэтому все и считали, что стегают за дело. Только одна старуха не вытерпела и пожалела было Дашку. Она бро-силась к Маланье и хотела у ней отнять девочку, но Маланья тут уж сама бросила и ушла из садика. Ушли за нею мужики и бабы; старуха осталась одна с девочкой.

– - Эво как бьется, сердечная,-- сказала старуха, гля-дя на Дашку.-- Небось сердечко зашлось. Дорвалась до тебя эта ведьма-то. И что это за люди, что у них к чужому дитю жалости нет?! -- И старуха хотела было поднять Даш-ку с земли, но Дашка не вставала.

– - Вставай, дурочка. Пойдем, в избу сведу,-- сказала старуха.

– - Никуда я не пойду, я умру тут,-- захлебываясь от рыданий, пролепетала Дашка.

– - Не умрешь, коли бог смерти не пошлет,-- сказала старуха.-- Хоть бы лучше помереть тебе, потому что уж что твоя за жизнь? Как ты сама не законная, так и жизнь твоя такая…

Дашка и тогда и после думала, отчего она незаконная и отчего ее такая жизнь? но своим умом она еще не могла решить, и только после эта же старуха разъяснила ей, кто такое она и почему зовется "шпитонок". Дашка уз-нала, что у ней, может быть, есть родная мать и, может быть, еще живет в Москве богато. Она очень удивилась этому.