Шпионы XX века - [49]

К счастью для Советского Союза, таких молодых людей вскоре стало хоть пруд пруди. В Великобритании крепло глубокое разочарование в британской политике, вызванное сокрушительным поражением лейбористов осенью 1931 года и решением Рамсэя Макдональда продолжать занимать должность премьер-министра правительства, не имеющего ни определенной политики, ни убеждений. Это был третий год Великой депрессии, был очень высок уровень безработицы, а захват Японией Маньчжурии явился предвестником грядущего мирового конфликта. Капитализм вдруг оказался не только злобным, но и уязвимым, и в британских университетах стали рассуждать не о том, как он падет, а когда. Коммунистические «антивоенные» группировки были созданы в Кембридже, Лондонской экономической школе, Лондонском университетском колледже почти одновременно. Представители этих группировок встретились на Пасху в 1932 году, чтобы выработать совместные действия по координации коммунистической деятельности в британских университетах(14).

В КГБ прекрасно знали о том, что происходит среди элиты британских интеллектуалов. Вряд ли когда ещё наступил бы более благоприятный период для поиска молодого англичанина, готового служить интересам СССР. Однако если бы русские попытались привлечь студента, который – неважно, насколько яро тот публично демонстрировал свою приверженность идеям коммунизма, – нашел бы идею предать свою родину отвратительной, игра русских закончилась бы, ещё не начавшись. Русские вряд ли совладали бы со скандалом, который возник бы в связи с попыткой завербовать шпиона в период, когда симпатии публики по отношению к коммунизму были сильны, как никогда. Однако, как нам теперь известно, русские весьма успешно провели свою кампанию. Ким Филби, Гай Берджесс, Дональд Маклин и Энтони Блант – все сделали свой выбор именно в это время. Но – и это озадачивает всех, изучавших этот период, – ни один британский студент не пришел с заявлением: «Они пытались завербовать меня, но я их послал».

Было высказано мнение, что данному факту может быть дано лишь одно объяснение. Русские входили в контакт только с теми студентами, о которых они знали практически однозначно, что те примут предложение, а знать это они могли, только если у них был талантливый осведомитель, обладающий властью и доверием. Исходя из этой теории, должен был быть хоть один кембриджский «дон», который указывал русским вербовщикам возможные объекты, «дон», который хорошо вычислял тех студентов, которые по своему характеру, взглядам и поведению готовы принять предложение стать советским шпионом. Сторонники этой теории потратили массу времени, пытаясь вычислить этого «дона» и размышляя на тему о том, кто в настоящее время является его преемником.

Есть более простое, но менее захватывающее объяснение. Первый контакт с потенциальным кандидатом был настолько легкий, что большинство просто не поняло, что это была попытка вербовки. Отреагировавших медленно и осторожно проводили через кажущуюся бесконечной процедуру, предназначенную для определения их искренности и убежденности. КГБ славится своим терпением. В КГБ готовы были выжидать со всеми потенциальными рекрутами этого периода, кроме одного. Исключением был Ким Филби.

Теперь мы знаем, что, если бы в период внедрения Филби в СИС существовала процедура глубокой проверки, его кандидатуру отвергли бы. Внимательное изучение его студенческих дней в Кембридже выявило бы, как минимум, его прокоммунисгические взгляды. Один его сокурсник сказал: «Ким почти наверняка был членом партии». Бесспорно то, что впервые Филби столкнулся с коммунизмом в Кембридже. В нашей книге «Заговор Филби» мы с моими соавторами пришли к выводу, что Филби был завербован в Австрии. Мы основывались на том, что после окончания университета осенью 1933 года Филби сразу же поехал в Вену, где правые и левые находились на грани гражданской войны. Вовлеченный в водоворот европейской политики как по личному выбору, так и из-за любовной связи с дочерью своей квартирной хозяйки Литце Кольман, Филби вскоре начал помогать коммунистам выезжать из страны после поражения, нанесенного левым фашистами. Выводы для него были однозначными: коммунистическая партия – единственная надежда Европы перед наступающей тьмой.

Мы решили, что именно в этот момент КГБ предпринял определенные шаги. Все, что русским было известно о Филби, говорило в его пользу: то, что он был рожден за границей, слабо выраженное чувство патриотизма у его отца и деятельность Филби в Кембридже. Мы предположили, что вербовщиком выступил беженец из Венгрии Габор Петер, спасавшийся от диктатуры адмирала Хорти и ставший позже шефом венгерской тайной полиции.

Теперь я думаю, что первый контакт с Филби состоялся в Англии, что советская разведка направила Филби в Вену и что. хотя Петер и мог играть какую-то роль во взаимоотношениях Филби с КГБ, на более ранней стадии был задействован офицер КГБ высокого ранга из-за чрезвычайной важности задания, данного Филби. В книге ошибка нами была допущена потому, что мы считали, будто вербовка проходила сразу, по принципу «подпиши-где-пунктирная-линия». На самом деле это была кропотливая, долгосрочная процедура взаимных проверок, которая может тянуться годами и начинается с настолько мягкого контакта, что его значение может быть просто не понято.