Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - [35]

Карл Кнупфер знал, что у меня имелись солидные связи, и хотел посоветоваться со мной. Его особенно встревожило то, что совсем недавно на его заводе произошли акты саботажа, которые, по его мнению, были организованы израильскими спецслужбами. Он полагал, что о поведении Каролины нужно немедленно поставить в известность египетские службы безопасности. Естественно, этот инцидент, на мой взгляд, убедительно свидетельствовал о том, что Каролина Болтер действительно могла работать на одну из израильских спецслужб. Вступиться за нее означало рисковать своей собственной головой, и все же я решил попробовать спасти ее от ареста. Я сказал Кнупферу, что поскольку у него нет отснятой Каролиной фотопленки, то нет и никаких доказательств. Он может сообщить только о своих подозрениях. Я великодушно согласился помочь ему, сказав, что я попрошу своих влиятельных друзей в египетских службах безопасности установить за Каролиной наблюдение, пока не будет сплетена веревка, на которой ее можно будет повесить. Кнупфер остался очень доволен тем, что кто-то другой взял на себя ответственность за решение этого щекотливого вопроса.

На следующее утро я передал следующее сообщение: «Весьма срочно. Строго лично для шефа. Каролина Болтер поймана с поличным Кнупфером во время фотографирования его кабинета из окна спальни. Кнупфер согласился, чтобы я занялся этим делом. Он пока не будет ничего сообщать властям. Очевидно, она работает на какую-то спецслужбу. Если нашу — предлагаю ее немедленный отъезд».

В тот же день Каролина получила телеграмму от своей тети в Германии, которая тяжело заболела и захотела немедленно увидеть племянницу у своего ложа. В тот же вечер Каролина с ребенком вылетела из Каира, а на следующей день я получил сообщение: «Спасибо за предупреждение по поводу Болтер. Меры приняты».

Спустя несколько дней после инцидента с Каролиной ко мне заехал Фуад. Его интересовало, сумел ли я узнать что-нибудь о немецких электронщиках. Он также стал расспрашивать меня о Кнупфере, что с учетом последних событий меня насторожило.

— Я не забыл твою просьбу, хабиби[8], — встретил я его. — Я в последнее время довольно часто встречался с авиационными специалистами, в том числе и с Кнупфером. Что тебя интересует о Карле? Его технический уровень?

— О, в этом мы абсолютно уверены. Он первоклассный специалист. Но мы о нем ничего не знаем, нам неизвестно о его настроениях, интересах.

— Он довольно скрытный и застенчивый человек. Строг с подчиненными и почти не поддерживает с ними контактов вне службы. И он никогда не говорит о своей работе с посторонними.

Это была истинная правда, но я умолчал о том, что жена Кнупфера компенсировала замкнутость своего мужа и снабжала меня подробной информацией обо всем, чем занимался ее муж, как это было, например, в отношении Траума и Эберхарда. Если она начинала говорить, ничто уже не могло ее остановить.

— Это хорошо, — заметил Фуад. — А что он думает в отношении нашего режима?

— Откровенно говоря, Фуад, режим ему не очень нравится. Пока от него можно слышать только критику, но дай время, он исправится.

Тут, признаться, я слукавил. Кнупфер мог быть превосходным инженером, но он был абсолютно аполитичен. Он хорошо зарабатывал, жил в относительной роскоши, да еще мог копить деньги. Больше его ничего не интересовало, и у него не было никаких претензий к Объединенной Арабской Республике, которая так хорошо ему платила. Но у меня имелись свои соображения, когда я рассказывал Фуаду то, что должно было вызвать его подозрения. Зная египтян, я мог быть уверен в том, что с настоящего момента в работе Кнупфера появятся известные проблемы и препятствия. За ним будет установлено наблюдение, каждый его поступок и каждое высказывание будут вызывать подозрение. Я был уверен, что египтяне в конце концов доведут Кнупфера до такого состояния, что он не сможет эффективно работать. Мне было известно о том, как отдельные важные проекты срывались из-за отсутствия доверия между иностранными специалистами и египетскими властями.

Следующие две недели оказались крайне суматошными и утомительными. Помимо своих обычных занятий — наблюдения и сбора информации о положении в военной сфере — мне приходилось заниматься группой немецких коннезаводчиков, которая приехала в Египет.

Несколько месяцев назад по просьбе Германской ассоциации коневодства я взялся за организацию этой поездки. Египтяне пришли в восторг от этой идеи, которая обещала им расширение деловых связей с ФРГ. Германское консульство проявило в этом вопросе полную пассивность, зато египтяне вели себя весьма предупредительно. Была разработана обширная программа, которая предусматривала посещение государственных племенных хозяйств, разводивших арабских скакунов, показательные выступления конных спортсменов и полицейских подразделений, бесчисленные приемы и коктейли, на которых можно было встретить довольно высокопоставленных любителей верховой езды, и т. п. Мне пришлось выступать в роли менеджера, гида, переводчика и даже консультанта по местным сувенирам, что полностью занимало у меня все время. Египетские представители по достоинству оценили мои усилия и авторитет, которым я пользовался среди своих соотечественников, что в конечном счете способствовало укреплению моего прикрытия.