Шпион в доме любви. Дельта Венеры - [123]

— Что же произошло?

— Однажды, когда было очень жарко, он сидел в саду, пил мятный чай и снял свой тюрбан. Голова у него оказалась обрита, что является арабской традицией: они все должны быть гладко выбриты. С моей влюбленностью было покончено.

Незнакомец рассмеялся.

Они встали и ушли точно в одно и то же время. Аромат, исходивший от волос незнакомца, оказал на Линду такое же воздействие, как бокал вина. Ноги перестали ее слушаться, а сознание помутилось. Груди ее поднимались и опускались в такт глубокому дыханию. Незнакомец наблюдал за движениями ее грудей так, словно стоял на берегу огромного океана.

На опушке леса он остановился.

— Я живу вот там, — сказал он и указал тростью на квартиру со множеством балконов. — Вы не откажетесь зайти ко мне выпить аперитива на террасе?

Она с благодарностью согласилась. Ей казалось, что если она перестанет ощущать этот аромат, околдовавший ее, то задохнется.

Они сидели на террасе и пили аперитив. Линда утомленно откинулась на спинку кресла, а незнакомец все смотрел на ее груди. Потом он закрыл глаза. Никто не двигался, оба сидели и мечтали.

Незнакомец шевельнулся первым. Когда он поцеловал ее, Линда ощутила себя перенесенной в Фес, в сад того высокого араба. Она вспомнила, что чувствовала в тот день, как ей хотелось замотаться в его белое одеяние, и свое опьянение от его низкого голоса и горящего взора. Улыбка незнакомца была такой же лучистой, как у араба. Он и был арабом, арабом с густыми черными волосами и ароматом города Феса. Сейчас ее любили двое мужчин. Она продолжала держать глаза закрытыми. Араб раздевал ее и трогал сладострастными руками. Волны аромата размягчали ее тело, открывали его и заставляли уступать. Нервы Линды были напряжены, восприимчивы и готовы к климаксу.

Она полуоткрыла глаза и увидела его сверкающие зубы, которые вот-вот укусят ее. Потом до нее дотронулся его член и проник в нее. Он был словно электрическим и каждым своим движением посылал через ее тело толчки.

Он раздвинул ей ноги так, как будто хотел их сломать. Его волосы упали ей на лицо, и их аромат чуть не заставил ее кончить. Она закричала, что он должен двигаться быстрее, чтобы они кончили одновременно. Кончая, он издал тигриный рык, раскатистый крик радости, вобравший в себя такой экстаз и такое дикое наслаждение, что ничего подобного она никогда прежде не слышала. Именно таким она и предполагала услышать крик араба, звук, словно рожденный в джунглях, где зверь настиг свою жертву и рычит от радости. Она открыла глаза и увидела, что ее лицо покрыто его волосами и стала их сосать.

Их тела слились. Трусики Линды были сорваны с такой поспешностью, что остались на щиколотках, и нога мужчины каким-то образом тоже угодила в них. Они увидели, что их ноги связаны кусочком черного шифона, и рассмеялись.

Она приходила к нему впоследствии еще много раз. Ее желание начиналось задолго до того, как они встречались, когда она переодевалась. В любое время дня она странным образом замечала его аромат и странное воздействие последнего. Несколько раз, переходя улицу, она вспоминала этот запах с такой отчетливостью, что возбуждение между ног заставляло ее останавливаться, беззащитную и открытую. Часть его аромата продолжала витать вокруг ее тела и мешала ей ночью, когда она спала одна. Никогда прежде она не возбуждалась так просто. Ей всегда требовалось некоторое время и ласки, однако с арабом, вызывая мысленно его образ, она была возбуждена постоянно, возбуждена настолько, что была готова задолго до того, как он до нее дотрагивался, и боялась кончить от первого же прикосновения.

Однажды это произошло. Еще только войдя в квартиру, она уже сочилась влагой, а срамные губки ее были настолько тверды, словно ее перед этим долго ласкали. Соски ее торчали вперед, а все тело дрожало. Целуя Линду, араб почувствовал ее возбуждение и просунул руку к самому лону. Чувство, охватившее ее, было настолько сильным, что она кончила.

Однако как-то раз, через два месяца после их первой встречи, когда она пришла к нему и он обнял ее, она не ощутила никакого желания. Казалось, это был просто другой человек. Он стоял перед ней, а она видела только его элегантность и заурядность. Он был похож на любого изящного француза, которого можно встретить на Елисейских Полях, на премьере в театре или на бегах.

Но что же изменило его в ее глазах? Почему она не ощутила то сильное опьянение, которое обычно испытывала в его присутствии? В нем было что-то обычное, он был теперь так похож на всех прочих мужчин и так не похож на араба. Улыбка его казалась уже не такой лучистой, а голос — менее богатым на оттенки. Вдруг она бросилась к нему в объятия и обнюхала волосы. Она воскликнула:

— Почему ты не опрыскался духами?

— Они у меня кончились, — ответил арабский француз. — И больше не будет. Почему это так тебя расстраивает?

Линда попыталась воскресить в памяти ту атмосферу, которую он создавал вокруг нее раньше. Тело ее оставалось холодным. Она закрыла глаза и представила, как будто снова находится в Фесе и сидит в саду. Возле нее, на низенькой и мягкой кровати сидел араб. Он уложил ее на кровать и целовал. В ее ушах пел маленький фонтан, а рядом в курильнице горело всегдашнее ароматное дерево. Но нет, сон разбился вдребезги. Во французской комнате не было курений, а находящийся здесь же мужчина был ей чужим. Он уже не обладал тем колдовством, которое заставляло Линду хотеть его. Больше она к нему никогда не приходила.