Шпион - [31]

— У вас чудесная дочка, — проговорил Бергер в кабинете. — И очаровательная жена. Она угостила меня настоящим кофе. Я уже забыл, как пахнет настоящий кофе. По карточкам нам дают по двадцать пять граммов натурального кофе в месяц. Но его не пьют, сразу несут на чёрный рынок и выменивают на еду. Ну что, Григорий, вы поговорили с начальством?

— Поговорил. Получил добро на сделку, но при условии, что документы чего-то стоят.

— Как вы это определите?

— Очень просто. Поеду с вами и посмотрю на них. При вас. Не возражаете?

— Осторожное у вас начальство.

— Да, — согласился Григорий. — Никому не хочется покупать кота в мешке.

— Договорились. Завтра утром я буду ждать вас у рейхстага. На вашей машине есть пропуск?

— Есть.

— Будьте в военной форме. А водителя отпустите, свидетель нам не нужен.

— К чему такие сложности? — не понял Григорий.

— Документы в американской зоне.

За время пребывания в Берлине Григорий много раз проезжал мимо рейхстага, но так и не привык спокойно смотреть на изуродованное бомбами и снарядами величественное здание. Бергер ждал его у колоннады главного входа, снизу доверху покрытой автографами советских солдат. Машина беспрепятственно пересекла американскую оккупационную зону, выехала за город и свернула к заброшенной ферме. От дома остались только одна стена и печная труба, а каменный сарай был совершенно цел. Бергер погремел замком и засовом, скрылся в сарае и минут через десять появился с двумя тяжелыми стопками бумаг, перевязанными шпагатом.

— Читайте.

Бегло просмотрев документы из первой стопки, Григорий понял, что двадцать тысяч марок — ничтожно малая цена за них. В документах было описание опытов, которые проводили немецкие химики, работавшие над созданием топлива для ракеты Зенгера. Всё было оформлено с немецкой тщательностью — и удачные опыты, и неудачные. Неудачные опыты анализировались, вносились коррективы в дальнейший ход исследований. Документы из второй стопки имели такую же ценность.

— Николай Васильевич, вы продешевили. Эти бумаги стоят больше двадцати тысяч марок.

— Сколько? — поинтересовался Бергер.

— Даже не знаю. Но много больше. Беру. Грузите все документы в машину, в Карлхорсте вы получите деньги.

— Не так, — возразил Бергер. — Я получу их здесь. Возвращайтесь в Карлхорст, возьмите деньги и завтра привезите их сюда. Я буду вас ждать, а переночую в сарае.

— Вы мне не доверяете?

— Не вам. Вашему начальству. Никто не знает, что ему придёт в голову. Я не могу рисковать.

С этими словами Бергер аккуратно перевязал стопки шпагатом и унёс в сарай.

— Ну что, посмотрел бумаги этого профессора? — спросил Серов, когда возбужденный Григорий ворвался в его кабинет. — Стоят они двадцать тысяч?

— Стоят много больше. Ценной информации в них в сто раз больше, чем во всех протоколах комиссии. Нашим химикам не придётся повторять ошибки, которые делали немцы.

— Значит, покупаем?

— Покупаем.

— Добро. Скажи в бухгалтерии, что я приказал выдать тебе двадцать тысяч под отчёт. И не забудь взять у Бергера расписку.

На другой день Григорий повторил вчерашний маршрут. Ещё издали он увидел высокую худую фигуру профессора возле каменного сарая. Бергер молча взял деньги, сунул их, не считая, в карман, потом вынес из сарая четыре стопки документов и погрузил в багажник «Ганзы». Написал расписку и отдал Григорию. Но сам в машину не сел. Объяснил:

— Поезжайте один. Если американский патруль вас остановит и найдёт документы, вы отговоритесь. А если с вами буду я, меня примут за советского шпиона. Езжайте, Григорий, а я как-нибудь доберусь. Было приятно иметь с вами дело. Не прощаюсь надолго, мы ещё встретимся.

В кабинете Серова в Карлхорсте Григорий застал профессора Кошкина. Он сидел сбоку начальственного стола и хмуро листал протоколы заседаний правительственной комиссии.

— А вот и Токаев, — приветствовал генерал-полковник Григория. — Показывай, что купил. Ого, сколько макулатуры! Килограммов десять!

— Двадцать, — поправил Григорий.

Серов развязал шпагат на одной из пачек, перебрал несколько документов и обратился к Кошкину:

— Посмотрите, профессор, на эти бумаги. Для меня это китайская грамота. Стоят они двадцать тысяч марок?

— Это документация из научно-исследовательского центра Сименса, — пояснил Григорий. — Они разрабатывали топливо для Зенгера.

— Вообще-то я занимаюсь воздушно-реактивными двигателями и в топливе мало что понимаю, — проговорил Кошкин, но документы начал просматривать. И уже через десять минут воскликнул: — Не могу поверить! Сколько, вы сказали, стоят эти бумаги?

— Двадцать тысяч марок.

— Они стоят сто тысяч. Двести тысяч. Они бесценны. Это же инструкция по изготовлению ракетного топлива! Наши химики ошалеют, когда их увидят! Иван Александрович, вы сказали, что нам нечего предъявить правительству. Ошибаетесь. Эти документы — уже полдела! Немедленно отправьте их в Москву!

— Значит, не переплатили? — довольно заключил Серов. — Отдыхай, Токаев, ты хорошо поработал.

XIX

К первому августа никакого отчёта правительству комиссия под председательством генерал-полковника Серова не представила. Григорий Токаев не знал, чем Серов мотивировал невыполнение постановления Совета Министров. Судя по всему, он нашёл какие-то убедительные причины. Или же, что тоже нередко бывало, в Кремле не поставили постановление на контроль. Постановлений принималось много, все не проконтролируешь.