Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - [46]

Филби связался с Литци, теперь жившей в Париже, дружески и без всяких проблем получил ее согласие на развод, а через неделю после развода, 25 сентября, расписался с Эйлин в бюро записей актов гражданского состояния в Челси. Эллиотт, по уши занятый выполнением своих обязанностей в Швейцарии, не смог присутствовать на церемонии, но послал молодым гигантский букет и ящик шампанского. Свидетелями стали Томми Харрис, руководитель двойных агентов МИ-5, и Флора Соломон, подруга Филби и бывшая начальница Эйлин, которая и познакомила их в 1939 году. Затем гости переместились в фамильный дом Филби на Карлайл-сквер, где началась хмельная вечеринка, продолжавшаяся до поздней ночи. Присоединившиеся к ним друзья и коллеги из МИ-6 были рады поднять бокал за столь запоздалое бракосочетание, вполне соответствовавшее слегка богемному образу Кима. Старший коллега Филби по МИ-6 Джек Истон, впоследствии ставший заместителем директора, заметив, как явно гордится новобрачный растущим семейством, воскликнул: «Какой, должно быть, славный парень этот Ким!» Флора Соломон испытывала почти собственническую гордость, наблюдая «счастливый конец» в истории молодой четы: «Ким, счастливый и преданный отец, делал успешную карьеру в Форин-офисе, а Эйлин казалась спокойной и довольной». Что касается ранних увлечений Филби коммунизмом, то, как рассудила Соломон, они, «по-видимому, остались в его туманном юношеском прошлом».

Филби ни словом не обмолвился Эйлин о своей работе в МИ-6, не говоря уже о деятельности на поприще советской разведки. Она знала только о том, что он работает на Форин-офис. Но Эйлин и сама кое-что скрывала. Филби понятия не имел, что вот уже много лет она страдает от психического расстройства, известного как синдром Мюнхгаузена, симптомы которого — попытки нанести себе вред и даже импульсивное поджигательство с целью привлечь внимание и вызвать сочувствие. Подростком она вскрыла себе шов от аппендицита и занесла туда собственную мочу, из-за чего рана заживала значительно дольше. Эйлин отличалась «неловкими жестами и неуверенным поведением в компании», ее психическое здоровье все ухудшалось, а количество «происшествий» и недугов неуклонно множилось. Возможно, нервное истощение Эйлин обуславливалось первыми сомнениями; вероятно, у нее уже назревал вопрос, действительно ли ее муж тот обаятельный, семейный человек, честный чиновник и всеобщий любимчик, каким кажется со стороны. Он имел свойство исчезать без предупреждения или объяснений, иногда на целые сутки, и возвращаться с похмелья, угрюмо-неразговорчивым. Эйлин происходила из консервативной семьи, из мира девочек-скаутов, колониальных чиновников, брачных клятв и бесхитростного патриотизма. Флора Соломон считала подругу «неспособной на предательство, будь то в личном или политическом плане», но Эйлин все же была живым человеком, а потому со временем начала подозревать, что ее муж, возможно, встречается с кем-то еще. Однако если у нее и зародились сомнения, то она никому о них не рассказала. Миссис Филби, некогда работавшая в «Марксе и Спенсере» сыщиком под прикрытием, тоже неплохо умела хранить секреты.

Решение Филби привести в порядок домашние дела было разумным карьерным ходом, раз уж его прочили на пост главы МИ-6. Эллиотт лелеял схожие честолюбивые замыслы. Но если Эллиотт уже провел немало времени, работая «в полевых условиях» — в Стамбуле и Берне, то Филби пока что большую часть своей службы в разведке просидел за столом. В конце 1946 года Мензис сообщил Филби, что, для того чтобы получить «получить всесторонний опыт», ему следует пойти по следам Эллиотта и возглавить резидентуру МИ-6 в Турции. Девятый отдел передали Дугласу Робертсу, одному из старейших сотрудников, чья аэрофобия позволила Филби полностью взять под контроль дело Волкова. Гай Лидделл из МИ-5 «глубоко сожалел», узнав, что Филби покидает Лондон, и сомневался, что ему найдут достойного преемника. Но Филби с радостью воспринял перевод на другую должность. Стамбул являлся «основной южной базой разведывательной деятельности простив Советского Союза и социалистических стран Балканского полуострова и Центральной Европы», и его новое назначение указывало на дальнейшее продвижение по карьерной лестнице. «Ким закатил большую прощальную вечеринку, — записал в своем дневнике Лидделл, — где присутствовали главным образом представители нашей конторы, СРС и американцы. Он отбывает в Турцию».

По пути Филби сделал остановку в Швейцарии, чтобы повидаться с Эллиоттом, — тот во всех подробностях рассказал ему, чего ждать от Стамбула, и передал свой список контактов. В 1947 году значение Стамбула как шпионского центра стало еще больше, чем во время войны. На фоне опасений, что Восток и Запад ожидает полномасштабная конфронтация, между Турцией и СССР росло напряжение: с территории Турции западная разведка старалась внедрять шпионов и инсургентов в Советский Союз, отвечавший тем же. Перед отъездом из Лондона Филби велели по возможности выступать в роли провокатора, то есть демонстрировать противнику готовность к перевербовке и желание стать двойным агентом. Ему «дали разрешение играть с русскими в двойную игру по полной». Таким образом, Ким обзавелся еще одним защитным слоем — если бы обнаружили, что он поддерживает связь с советской стороной, у него было бы железобетонное объяснение.