Шпион особого назначения - [35]

– Как там, в замке? – Донцов решил, что сейчас уже можно задавать вопросы. – Что с Пачеком и Буфо?

– Убиты, – не поворачивая головы, ответил Колчин. – Буфо лежит на стене, у него несколько ножевых ран в груди и перерезано горло. Пачек внизу, в служебном помещении. Ему несколько раз выстрелили в затылок. Пули прошли навылет. У Пачека сильно изуродовано лицо. И еще в коридоре женщина. Видимо, сотрудница музея, она стала свидетелем убийства Пачека. Я споткнулся об нее, когда шел от дверей в торец коридора.

– А женщину как…

Донцов не договорил, он неловко пошевелил раненой рукой, все тело прострелила острая боль, от которой в глазах потемнело.

– В смысле, как ее кончили? – переспросил Колчин. – Размозжили голову карабином. Удары были такой силы, что деревянный приклад раскололся в щепки. Видно, Яночка постарался. Еще тот бугай, силы на троих хватит и еще останется.

– Машины Яночки и Бареша на месте?

– Машин на месте нет. Я думаю, что они смылись в большой спешке. Даже не потрудились порезать покрышки нашему «Фиату».

Минут через двадцать потянулись унылые пригороды Праги, застроенные типовыми панельными домами. Колчин, чтобы не остановила дорожная полиция, сбросил скорость.

– Нам следовало вывести трупы, – сказал Донцов. – И еще нужно было забрать фургон.

– Мало ли что нужно, – покачал головой Колчин. – Мы технически не могли этого сделать. Тут надо выбирать: или они или ты. Тебе помощь нужна больше, чем покойникам.

– И все-таки надо было забрать трупы, – упрямо повторил Донцов.

– Тела не смогут опознать. У наших людей не было при себе документов. При Пачеке только бумажник с деньгами, его я вытащил из кармана. Лицо Пачека – это кровавое месиво. А Буфо иностранец, здесь его никто не знает. И не узнает, даже если фотографию опубликуют в газете. Неопознанные трупы рано или поздно захоронят.

– А фургон? – спросил Донцов.

– Кузов пуст, – ответил Колчин. – Там нет специального оборудования. Нет ничего, что может вывести полицию на наш след. Фургон оформлен на имя одного пенсионера, который умер три месяца назад. Короче, все чисто.

Донцов хотел еще что-то возразить, но сил на споры больше не осталось. Он бросил в рот последние мятные таблетки, но эта хреновина уже не спасала от слабости. Ноги занемели, сделалось непослушным, а веки потяжелели. Голова кружилась так, будто ее отделили от тела, поместили в центрифугу стиральной машины и запустили агрегат на высоких оборотах. Чтобы не вырубиться и сохранить равновесие, Донцов вцепился здоровой рукой в спинку переднего сидения.

– У тебя есть еще таблетки? – спросил он.

– Кончились, – ответил Колчин. – Потерпи немного. Уже скоро будем на месте.

– Куда мы едим?

– Я же сказал, тебе нужно к врачу, – ответил Колчин. – У меня есть знакомый врач, чех.

– Ясно, какой-нибудь идиот, халтурщик, которого за неуспеваемость отчислили с ветеринарных курсов, – проворчал Донцов. – И теперь у него появилась уникальная возможность попрактиковаться не на собаке, а на человеке. То есть на мне.

– Он хороший очень опытный доктор. Он практикует и, кроме того, держит свою аптеку в Новом городе. Не то, чтобы он мой друг. Скорее даже наоборот. Но это не важно.

– Это как раз важно, – заупрямился Донцов. – Что это за человек?

– Я несколько раз бывал в Праге в командировках, – ответил Колчин. – Мне было одиноко. Я сошелся с одной женщиной, на которой аптекарь позднее женился. Ее зовут Эмма. Она знает меня, как Радко.

– Эта женщина знает, кто ты на самом деле?

– Нет, – ответил Колчин. – Но догадывается. Кстати, о моем приключении не обязательно сообщать в центр. Врач обязательно поможет, заштопает тебя. Потому что у него не будет выбора. Все равно больше обратиться не к кому.

Донцов уже слышал ответа, он не смог так долго бороться со слабостью и головокружением. Силы улетучились, как пузырьки из стакана с шампанским. Донцов повалился боком на сиденье, глаза закрылись, челюсть отвалилась. Кровь капала на резиновый коврик, собиралась в черную лужицу.

Прага, Новый город. 6 октября.

В десятом часу вечера «Фиат» остановился перед витриной, над которой светилась неоновая вывеска: «Бруно. Магазин аптечных товаров». Донцов лежал боком на сиденье и дышал тяжело, с каким-то простудным хрипом. Колчин поднят с коврика пистолет, выбрался из машины, осмотрелся по сторонам. Улица пуста, дождь разогнал последних редких пешеходов, смыл с тротуаров грязь. Колчин прошел по тротуару под козырек, прочитал объявление, приколотое к двери конторскими кнопками: «Здесь говорят по-русски и по-английски». Колчин нажал на кнопку звонка. Через минуту с другой стороны упала металлическая цепочка, дверь открылась.

На пороге стоял седовласый мужчина в темных брюках и домашних шлепанцах, поверх рубашки хозяин аптеки надел жилетку, сшитую из крашенных кроличьих шкурок. Из-за стекол очков на Колчина смотрели колючие серые глаза. – Это вы, пан Радко? – спросил Алеш. – Что вам здесь надо?

– Угадали, это я, – подтвердил Колчин. – Вы один?

Алеш не ответил. Сейчас он жалел, что не разглядел в глазок физиономию позднего посетителя, слишком поспешно распахнул дверь. Решил, что звонит кто-то из постоянных клиентов, которым аптекарь готовил микстуры от кашля. – Вы обманули меня, – сердито потряс головой Алеш. – Год назад вы дали слово, что ни я, ни Эмма больше вас не увидим. Никогда. И вот снова набрались наглости и пришли.