Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - [12]

.

В январе того года ЦРУ завербовало советского дипломата, служившего в Боготе, столице Колумбии. Александр Огородник был сыном высокопоставленного офицера советского флота; 39 лет, высокий, привлекательный, атлетического сложения, темноволосый. В Боготе Огородник служил секретарем посольства по экономическим вопросам. У него была масса проблем. КГБ вынуждал его стать информатором, эту роль он выполнять не хотел, но боялся отказаться. Он был женат, но у него была колумбийская любовница. Он приобрел машину — необычный поступок для советского дипломата — и, похоже, наслаждался светской жизнью в городе. И ему были нужны деньги.

Предложение о сотрудничестве оперативник ЦРУ сделал Огороднику в турецкой бане крупного отеля в центре Боготы. Огородник, не колеблясь, ответил согласием. Он сообщил собеседнику, что терпеть не может КГБ и хочет изменить советскую систему. Но его мотивация была и личной. Он хотел, чтобы его труд щедро оплачивался. Огородник согласился, чтобы ЦРУ хранило бо́льшую часть его жалованья на депозите, но некоторую часть он тратил, покупая изумрудные украшения для своей матери и более скромные вещицы для себя, вроде контактных линз, которые в Советском Союзе в то время приобрести было невозможно{43}.

Огородник с удовольствием погрузился в шпионскую подготовку в Боготе. Обычно, по словам бывшего высокопоставленного сотрудника ЦРУ, такая тренировка требовала месяцев обучения и многих лет для оттачивания навыков, но Огородник справился с ней в считанные недели. Он научился фотографировать документы сначала 35-миллиметровой камерой, а потом новой миниатюрной камерой T-50, разработанной ЦРУ. Крошечная камера была упрятана внутрь большой перьевой ручки. Пленка в T-50 была не слишком светочувствительной. Для съемки документов требовалось яркое освещение и твердая рука, чтобы держать камеру.

Однажды Огородник принес своим кураторам из ЦРУ неожиданную новость. Советское посольство получило совершенно секретный аналитический доклад по Китаю, который можно было прочесть только в запертой комнате в помещениях КГБ. Огородник дважды пытался пронести в комнату перьевую ручку, но это замечал бдительный охранник. Наконец он прибыл на встречу и прямо в дверях гостиничного номера объявил своему наставнику из ЦРУ: “Кажется, у меня получилось”. Сотрудник ЦРУ спешно передал камеру ожидавшему курьеру, который, не выпуская ее из рук, доставил на самолете в штаб-квартиру в Лэнгли, штат Виргиния. На пленке оказались все 50 страниц документа, кроме двух{44}.

В 1974 году Огородника перевели в Москву, что сделало его еще более ценным агентом для США. Он сообщил в ЦРУ, что у него лишь одна просьба: выдать ему пилюлю для суицида на случай, если его поймают. В ЦРУ заколебались, и Огородник вылетел в Москву без таблетки. Но у него была с собой книга, в которой были спрятаны инструкции и график коммуникаций с ЦРУ.

ЦРУ нащупывало выход из “пустыни зеркал”. Огородник стал первым агентом этой новой эпохи — но отнюдь не последним.

Глава 2 Московская резидентура

Марти Питерсон вела в Москве напряженную двойную жизнь. У нее было много дел на служебном месте в посольстве США — пять дней в неделю, восемь часов в день. В посольстве работали десятки советских людей, и восемь из них сидели рядом с Питерсон. Все они были женщины, все — потенциальные информаторы КГБ. Питерсон хорошо справлялась с работой, приходила вовремя и по окончании рабочего дня выходила повеселиться в компании с другими одинокими мужчинами и женщинами, работавшими в посольстве. Всё в ее квартире: одежда, сумочки, туфли, хозяйственные сумки, письма из дома, музыка, книги — говорило о том, что она типичная молодая американка, сотрудница посольства. Но днем она часто уходила, говоря, что идет обедать, и проводила час в московской резидентуре ЦРУ, печатая отчеты или готовясь к операции. Вечерами и в выходные она проверяла и фотографировала места встреч, доставляла и забирала посылки агентов, управлялась с электроникой, предназначенной для коммуникаций со шпионами, и постоянно была настороже: нет ли признаков, что КГБ в курсе ее занятий? Это была утомительная двойная жизнь. Днем Питерсон поддерживала обычный график обычной сотрудницы посольства, а во все оставшееся время несла полноценную нагрузку в ЦРУ. Эти две роли не следовало путать: первая должна была быть убедительной, вторая — незримой.

Питерсон — первая женщина, которая стала оперативным сотрудником ЦРУ в московской резидентуре. Ее лично выбрал шеф резидентуры Роберт Фултон, который просчитал, что КГБ не обратит внимания на женщину: в советской спецслужбе на таких ролях были задействованы лишь мужчины. Фултон, которому тогда было 49, посвятил свою служебную жизнь незримой войне с коммунизмом. Он служил в Корее в качестве офицера военной разведки, а в 1955 году начал работать в ЦРУ. Среди его заданий были разведывательные операции в Финляндии, Дании, Вьетнаме, Таиланде и Советском Союзе. Шпионаж стал его жизнью. Он был главной опорой для Питерсон: он терпеливо ждал, когда она придет в резидентуру в обеденный час, всегда был внимателен и наставлял ее в технических вопросах. У него была искорка в глазах, и он никогда не принимал себя слишком всерьез.