Шпион - [11]

Он же помог нам с новыми документами, с жильём. Оставалось надеяться, что и теперь он не бросит.

В участок мы прибыли довольно быстро. Мне отсканировали сетчатку глаз, взяли скан отпечатков пальцев, сфотографировали, а после обыскали и нашли, заразы, в моих потайных карманах отмычки. У меня теплилась надежда, что хоть те, которые спрятаны в швах штанов, не найдут, но полицейский, будто прочитав мои мысли, притащил металлодетектор, и у меня отобрали всё.

Затем запихнули в маленькую тесную камеру: всего четыре койки, хотя заключённых вместе со мной уже было пятеро. Да, здесь было весьма людно, душно и воняло потом и мочой. У входа прямо на полу сидел пацан, весь в татуировках и даже на лице какие-то надписи и узоры, я сильно не вглядывался, потому что этот тип смотрел на меня с таким дерзким вызовом, что ещё секунда, и он сорвётся с места, накинувшись на меня с кулаками. От него так и жгло агрессией и злобой, но настроение у меня было едва ли боевое. Да и драку ради драки я не понимал, хотя и был уверен, что этого татуированного уложу с одного удара. На одной из нижних коек развалился тучный усатый мужик в расстёгнутой яркой цветастой рубашке. Рядом с ним сидел ещё один, его полная противоположность: тощий, кости и вены выпирают из-под сухощавой коричневой кожи, лицо в глубоких морщинах, взгляд безразличный и усталый. И последний – старик: грязный в драной одежде, очевидно, бездомный, он дрых прямо на полу, как-то неуместно свернувшись калачиком и подложив руки под щеку.

Мои временные сокамерники, кроме спящего старика, с интересом уставились на меня. Я изобразил простачка, поздоровался с ними по-французски, спросил, знает ли здесь кто-нибудь французский. К счастью, мне не ответили, на то и был расчёт, лучше притвориться иностранцем. Разговаривать сейчас ни с кем не хотелось.

Я переступил через спящего старика и разместился в самом тёмном углу камеры. В общем-то, три койки были свободны, и я мог занять одну из них, но глядя на грязные, засаленные, вонючие матрасы, желание к ним прикасаться сразу отпало. И я решил, что лучше уж сидеть на голом полу в тёмном углу. Сейчас мне хотелось спрятаться от всего мира, особенно от настойчиво-сверлящего взгляда татуированного.

– Эй, амиго, – злобно сверкнув золотым передним зубом, позвал татуированный. – Курить есть?

Я сделал вид, что не понимаю, о чём речь.

Татуированный поднялся на ноги, оживился толстый мужик на койке, привстал на локтях, сверкнув глазами в предвкушении драки.

– Ты что, глухой? Сигареты есть?

Он начал медленно подходить.

Я начал вставать, татуированный, видимо, так просто не отстанет.

– Отвали, – сказал я по-испански, настроения шутить больше не осталось. – Я не курю и тебе не советую.

Татуированный нарочито-удивлённо округлил глаза.

– Слышал, Пабло, как заговорил этот марикон.

Зря он обзывался. Долго это терпеть я не собирался, едва качнувшись, резко сделал прямой выпад, втащив ему по подбородку, и татуированный, окинув меня растерянным взглядом, рухнул на пол. Старик, возле которого и упал татуированный, проснувшись, встрепенулся, удивлённо окинул нас безумным взглядом и, качая головой, что-то бормоча, уполз в другой конец камеры, улёгся там и замолк.

Жирдяй и тощий продолжали смотреть на меня. Я вопросительно вскинул брови.

– Зря ты его вырубил, – вдруг весело усмехнувшись, сказал жирдяй, приглаживая усы, и снова завалился на койку.

Тощий в подтверждение закивал, а затем добавил мрачным голосом:

– Зря, точно зря. Теперь Хуан тебе ночью горло перережет.

– Пусть только попробует, – буркнул я и сел обратно.

Это мы уже проходили ещё в приюте. Хесус со своими псами с завидной регулярностью устраивали мне ночные экзекуции. И я даже не сомневался, что он может учудить нечто подобное. Ну не прирезать, конечно, как бы он сюда пронёс оружие? Но что-то близкое к этому – вполне. Только одного я не понимал, к чему это всё было? Показать свой авторитет? Зачем?

Скорее всего, уже сегодня мне выдвинут обвинения и переведут в центр предварительного заключения. Скучно им здесь, что ли?

Я несколько часов просидел в своём углу, больше никто меня не трогал. Только татуированный, очухавшись, что-то вякнул и уполз к входу. Оттуда он то и дело злобно зыркал, но я уже не обращал на него внимание.

Всё это время я думал о Женьке с Лерой. Теперь копы наверняка пробьют меня по базе и все выяснят. Нет, девчонок они вряд ли так быстро и просто смогут найти. Мы живём в доме покойной матери Диего. Девчонки красят светло-русые волосы в чёрный цвет, носят карие линзы, их светлая кожа давно стало смуглой от жарких лучей мексиканского солнца, и теперь весьма сложно отличить их от местных деревенских девиц. К тому же в их биометрических свидетельствах, на которые я потратил немало денег, значится, что Лаура и Эмилия Дельгадо родились в Мексике, что Диего их отец, а мать умерла шесть лет назад. Документы выглядят идеально, если не пробивать их по базе, но вряд ли кому-то придёт это в голову.

Главное, чтоб не взяли Диего и Карлоса, тогда вся наша конспирация рухнет и моих сестёр снова отправят в приют. Этого я боялся больше всего. Лерка может вообще не выдержать, она до сих пор не отошла от того случая. А от мысли, что то же самое может случиться с Женей, меня от злости начинало колотить. Даже несмотря на то, что прошло почти два года, я не мог спокойно вспоминать лицо Леры в тот день. Застывшие слёзы, безразличный потухший взгляд.