Шпион, который спас мир. Том 1 - [99]
Шерголд ответил:
— Да, все прекрасно>{349}.
Пеньковский на секунду остановился и сказал:
— Если хотите, я вам пришлю библиографию, а вы можете написать статью по этой библиографии. Ваши эксперты могут ее так написать, что будет вполне логично, что сорокадвухлетний полковник, окончивший две академии, ездивший за границу, имеющий одиннадцатилетний опыт разведывательной деятельности, может написать такое.
— Да, видимо, так будет лучше, — ответил Кайзвальтер>{350}.
Пеньковский загорелся этой идеей и заверил группу, что если он предоставит список материалов, по которым надо написать статью, то никаких сложностей не возникнет с предъявлением исходных материалов начальникам, когда статья будет уже написана. Им это даст очень много, потому что он тогда не только получит больший доступ к секретным документам, но и продвинется по службе после публикации такой статьи. Потом, как всегда, когда говорил о своей карьере, он помрачнел:
— Сейчас я в этой поездке. Они считают меня полезным. Почему они до сих пор меня держат, несмотря на моего отца? Вы ничего о моем отце не знаете, так ведь? — спросил Пеньковский.
— Нет. Но я вам сообщу, если узнаю, — сказал Кайзвальтер, обещавший Пеньковскому во время одной из предыдущих встреч, что попытается проверить, существуют ли какие-либо документы о том, как умер его отец, и не попал ли он волею случая на Запад>{351}.
— Они знают, что работать я умею, они меня учили, дурака, много-много лет. Говорят, я инициативен, одарен, быстро соображаю, — они ожидают отдачи. Если отдачи не будет, они скажут: «Значит, он теряет силы. Будущего у него уже нет». Мне все равно, что они говорят, в любом случае я буду с вами через два года. Если бы у меня что-то было опубликовано, пусть несколько страниц, я бы мог к ним пойти и сказать: «Вот это у меня напечатано. Теперь я хочу еще что-нибудь сделать. У меня есть еще кое-какие идеи. Я должен прочесть, что думают о том-то и о том-то». Читая, я все это фотографирую! Все эти специальные журналы, которые я вот сейчас привез на пленке, — это пример. Когда я сказал Варенцову, что хочу писать военные статьи, он мне разрешил пользоваться его офисом. Завтра я сделаю еще больше, и вы обо мне скажете: «Классный парень!»>{352}
На последнюю во время своей второй поездки в Лондон встречу Пеньковский прибыл в хорошем настроении. Он напомнил группе об офицере ГРУ в Лондоне, который собирался встречаться с завербованным агентом на дипломатическом приеме:
— Вы сегодня можете арестовать агента, если хотите. Потом можете дать мне орден. — Он засмеялся. Конечно, Пеньковский знал, что англичане не арестуют офицера или его агента, боясь, что разоблачение агента приведет к нему самому, но ему приятно было играть в такую игру и намекать, что за свою работу он может получить награду.
Пеньковский в последний раз настоятельно попросил группу подбодрить Винна, оплатив его работу. Он предупредил, что, если Винна подвергнут дисциплинарному взысканию, это будет опасно, Винн не будет чувствовать себя уверенно, приехав в Москву 22 августа.
Тут Джо Бьюлик и Гарольд Шерголд достали американскую и британскую форму полковника, и Пеньковский примерил обе. Сначала он быстро натянул британскую форму, а перед тем, как он оделся, Бьюлик под общий смех сфотографировал его в нижнем белье, мундире и фуражке. Когда Пеньковский надел форму, стали очевидными его военная выправка и сила. Обе формы привели его в восторг, и был отснят целый блок моментальных фотографий. На американской форме были нашивки, заменяющие медали и говорящие об участии в операциях, и потом Шерголд пожаловался Бьюлику, что англичане знали, что на американской форме будут награды. Британская форма полковника была без нашивок, не считая знаков различия на плечах>{353}.
Формы были попыткой поддержать боевой дух Пеньковского и компенсировать то, что он во время визита в Лондон не встретился с королевой или знаменитыми британскими официальными лицами высокого ранга. Хотя сэр Дик Уайт, глава МИ-6, был фигурой весьма важной, Пеньковский не вполне осознавал его роль и значение, так как сэр Дик не был в центре внимания. Английская королева, лорд Маунтбаттен, президент Кеннеди или кто-то из членов семьи Кеннеди больше соответствовали представлению Пеньковского о признании.
В прощальном заявлении группе Пеньковский говорил о важности встреч для «того, чтобы лучше узнать друг друга, и для того, чтобы наши будущие планы были более конкретны, а каждый из них может быть полезен для укрепления нашего сотрудничества». Он предсказал, что темпы его работы будут расти, и попросил о еженедельных встречах в Москве. Потом поблагодарил офицеров по особым делам и потребовал, чтобы всем им было выдано по 1000 фунтов из его заработка, составлявшего 1000 долларов в месяц. Дженет Чисхолм, фотограф и радист, обучавший его в Лондоне, должны были получить по 250 фунтов. Все технические секретари и переводчики должны получить по 100 фунтов:
— Это от меня, мой скромный подарок, и я прошу мое правительство исполнить эту просьбу>{354}
