Шпион, который спас мир. Том 1 - [101]

— Мой отец, из мелкопоместного дворянства, всю свою жизнь провел в Ставрополе, был там известным юристом. Для тех, из разведслужбы, в моем личном деле записано, что мой дед был дворянином, — горько засмеялся Пеньковский. — Свиньи они, в общем-то. Были бы умными, молчали бы об этом. Ну и что тут такого?

— А кем был отец Ленина? — поинтересовался Кайзвальтер, подразумевая, что отец Ленина Илья Ульянов не был рабочим или крестьянином, а тоже принадлежал к мелкопоместному дворянству.

— Что характерно, и вам это надо знать, моя жена ничего не знает о моем отце, я ей не говорил, только моя мать и тетка — сестра моей матери — знают. Моя мать писала объяснительную Шумскому. Ей было восемнадцать, когда она встретила отца, Владимира Флориановича Пеньковского. Вскоре после этого она вышла за него; родился ребенок. Отец часто уезжал. «Он мне говорил, что он инженер; и любому это было ясно, но я ничего не знала о деталях его работы». Так она написала, и у них есть это объяснение. «Может быть, он в чем-то и участвовал — как каждый настоящий мужчина, — его призвали в армию, и он должен был отслужить. Я ничего не знала о его политических взглядах и службе. Он иногда пропадал, уезжал по делам на несколько дней, потому что время было неспокойное, и все мужчины в этом участвовали». В таком духе она писала. Она написала объяснительное письмо очень умно. Шумский прочитал его и сказал: «Нет, нет, не пойдет. Не так ей надо было писать».

— Почему, товарищ генерал?

— Ну, что она здесь написала, как она вас воспитала и что она вам рассказала. Она не хотела вам говорить, что на самом деле знала, что ее муж — белый офицер. Она вас воспитала так, будто вы — сын инженера, служащего, — ответил Шумский.

— Хорошо, но какое это имеет ко мне отношение? — спросил я.

— Товарищ Пеньковский, к вам это никакого отношения не имеет. Никакого!

Шумский так мне сразу и сказал. Когда они отложили мою командировку в Индию (в качестве военного атташе), я спросил: «В чем дело?»

Они ответили: «К вам это не имеет никакого отношения. Мы просто хотели вам сказать, что вы должны знать, кем был ваш отец».

Джо Бьюлик попытался шуткой поднять настроение, сказав Пеньковскому, что за ним придет подводная лодка из Токио с четырьмя членами группы на борту, чтобы забрать его с Дальнего Востока, если его туда сошлют^{357}.

В группе Пеньковский всегда был настроен оптимистично, и сейчас он посмотрел на ситуацию по-другому. «В конце концов, Центральный Комитет может сказать: „Черт его побери. Отстаньте от него!“ Так может произойти, потому что в настоящее время существует определенное движение в этом направлении. Не так, как во времена Сталина и Берии». Пеньковский объяснил, что после речи на XX съезде партии о преступлениях Сталина Хрущев освободил тех, кого незаконно держали в тюрьмах или трудовых лагерях, и посмертно реабилитировал некоторых из тех, кого расстреляли как «врагов народа». В такой ситуации Пеньковский надеялся, что прошлое его отца не повлияет на его будущее.

Он обнял всех офицеров и расцеловал их в щеки по русскому обычаю, потом ушел с Майклом Стоуксом, сопроводившим его на заранее намеченное и санкционированное МИ-6 «свидание» с дамой на один вечер. Пеньковский позвонил Зэф, женщине, с которой он виделся во время первой поездки, но танцовщица была на гастролях. Чтобы не рисковать, британцы устроили для Пеньковского перед отъездом приятный вечер с надежной женщиной^{358}.

Пеньковский благополучно вернулся в Москву 7 августа 1961 года и продолжил работу на Государственный комитет, ГРУ, ЦРУ и Интеллидженс сервис.

Пока Пеньковский был в Лондоне, ЦРУ еще раз попыталось добиться того, чтобы Государственный департамент сотрудничал с ними в этом деле. Посол Томпсон все еще осторожничал и согласился сотрудничать только в том случае, если Государственный департамент решит, что информация, которую они получат, оправдывает риск. Томпсон хотел, чтобы Пеньковскому было дано задание передавать лишь чрезвычайную информацию и не пытаться передать «всего лишь интересный» материал. Томпсон предупредил, что в связи с пристальным наблюдением за работниками посольства весьма вероятен провал. Он хотел, чтобы операцию провел обученный офицер ЦРУ.

Единственным обученным офицером ЦРУ в Москве был «Компас», но он не подходил. 25 июля 1961 года в 12.00 Дик Хелмс встретился с Джеком Мори и Квентином Джонсоном, начальником отдела по разработке операций в Советском Союзе, чтобы обсудить ненадежность «Компаса» и «тот факт, что он рассуждает и действует под серьезным влиянием страха». Они решили, что надо использовать Джона Абидиана, офицера безопасности из посольства, «так как он проходил специальное обучение, у него есть мотивировка, он знает о слежке и способен рассуждать разумно».

В отчете Мори заметил, что, обсуждая «Компаса», Дик Хелмс выразил серьезное недовольство тем фактом, что «Компас» «был ему навязан, и впредь ни один человек из Управления не должен быть назначен на должность, пока не будет проведена тщательная психологическая проверка и пока с ним не побеседует лично мистер Хелмс». Хелмс дал указание как можно скорее отозвать «Компаса» из Москвы и уволить его из Управления