Шпага императора - [43]
- Сергей Васильевич, я вас очень прошу позволить Анастасии Сергеевне присутствовать при нашем разговоре, - мне не пришлось прилагать усилий, чтобы изобразить на лице 'мольбу влюблённого идиота', - я очень соскучился по своей жене, а времени, на протяжении которого мы можем пользоваться вашим гостеприимством совсем немного.
Кажется, Соков просёк как саму ситуацию, так и предложенную мной возможность 'разрулить' её не теряя лица.
- Ладно, - благосклонно кивнул он дочери, и, чуть заметно, мне, - пойдём вместе в мой кабинет, но только в разговор не вмешиваться. Договорились?
- Конечно! - немедленно согласилась моя 'половинка', но, зная её можно было не сомневаться, что вмешается она не раз.
Люди, по способу получения информации о мире делятся на визуалов, аудиалов и кинестетиков, то есть предпочитающих использовать либо зрение, либо слух, либо осязание (я не про тех, что пока в морду не получат - ни черта не поймут). Нет, все органы чувств, конечно, необходимы: при знакомстве с едой я, как и все нормальные люди, больше всего доверяю обонянию и вкусу, но в целом...
На любимую должно быть приятно смотреть, желательно, чтобы она имела приятный голос, и чтобы этим голосом не изрекались глупости, но... Как приятно было сидеть на диване ощущая именно всем телом присутствие рядом самого любимого и родного человека.
Интересовали подполковника, по понятной причине, в первую очередь наши с Алексеем 'Георгии'. Но, соблюдая приличия, он сначала поинтересовался обстановкой на войне вообще, а потом только позволил себе спросить, за что два представителя инженерных войск умудрились заработать по самой славной и почётной на войне награде.
Об атаке на переправу через Неман он, оказывается, не знал вовсе, и наш рассказ о пылающей под ногами у французов реке произвёл на старого вояку должное впечатление. Про огненную надпись, приглашающую французов и иже с ними в ад, тоже узнал с удовольствием.
Рассказывал в основном я, но Сергей Васильевич больше смотрел на белый крестик, что находился на груди сына. И явно находился в самом, что ни на есть восторженном настроении узнав, что получена данная награда за дело. То есть стать георгиевским кавалером столь юный офицер без особых на то причин в принципе не мог, но отцу было крайне приятно убедиться в этом исходя из знаний подробностей его подвигов.
Отставной подполковник живо интересовался подробностями дела у Понемуни и соизволил несколько раз одобрительно посмотреть и на меня. Потом последовали мой рассказ о подрыве мостов со снайперскими засадами, и аналогичный Алексея.
Дошло время поведать о сражении под Осторвно. О 'минных полях' Соков-старший выслушал без особого удовольствия, но узнав, что это получило благоволение Остермана-Толстого, несколько смягчился:
- Вместе Измаил брали - толковый был офицер. Настоящий орёл матушки Екатерины!
- Просил вам поклон передать, не преминул разыграть сложившуюся позицию я.
- В самом деле? Помнит? - лицо тестя порозовело. И, наверняка, от удовольствия.
- Свидетельствую, батюшка, - подключился Лёшка, - при мне его сиятельство велел вам кланяться.
- Ну что же, спасибо на добром слове, - можно сказать, что 'расцвёл' Сергей Васильевич. - Приятно узнать, что тебя помнят те, с кем воевал плечом к плечу.
Хоть они уже и генералами стали...
Было достаточно понятно, о чем отставной офицер сейчас думает: 'Если бы не рука - быть бы и мне ныне генералом...'
- Причём, Сергей Васильевич, - поспешил продолжить я, - другие командующие корпусами, тоже нисколько не возражали против подобных заграждений на поле боя: ни Раевский, ни Дохтуров.
Согласитесь: 'волчьи ямы' с вбитыми на дне кольями, ничуть не более 'благородное' средство обороны, чем мои мины или фугасы. Но их применяют издавна. Разве не так? Война вообще штука жестокая.
- Да я и не спорю, Вадим - понимаю. Просто я пехотинец, и для меня в сражении всегда всё решали молодецкая пальба и штыковой удар. Конечно, и мины при осадах, и фугасы в поле, тоже применяли, но это не то...
Хотя понимаю: во-первых, время идёт, а во-вторых, воевали мы не на российской земле. Можешь не тушеваться передо мной - все средства уничтожить врага в сражении хороши.
- И не только в сражении, Сергей Васильевич, - я, хоть и весьма сжато поведал о приключениях отряда своих 'спецназовцев'.
А вот это, как ни странно, вызвало весьма высокую оценку подполковника.
Про встречу с Кнуровым я, разумеется, умолчал, а в остальном, тесть весьма высоко оценил действия отряда расквартированного на эту ночёвку в его имении. Даже распорядился пару дополнительных бутылок водки отправить моим ребятам.
Потом рассказывал Лёшка. Надо сказать, что неплохо он на фронте 'порезвился' - на отца впечатление произвело - весьма благожелательно смотрел на сына в это время...
- Сергей Васильевич, - дождался я паузы, - вы не будете возражать, если Тихона я заберу с собой? - Просится на войну, так уж пусть лучше рядом будет.
- Вадим, что за вопрос? - Твой мужик - тебе им и распоряжаться. Привезёт к вечеру доклад о сборах как раз с той десятины, что новым зерном засеяли, - и в полном твоём распоряжении. А хочешь - и Егорку с собой забирай. Мне-то на войну не попасть со своей одной рукой, а он казак ловкий и умелый, сам ведь знаешь.
Знал бы Бонапарт, на кого напорется в России! Никуда он не денется! И отдаст свою шпагу Платову. Задолго до Березины.
Талантливый химик и спортсмен-фехтовальщик Вадим Денисов вынужден зарабатывать на лечение сына участием в боях без правил. Судьба бережет его в кровавых поединках, но только для того, чтобы однажды во время рыбалки забросить в… 1810 год. Сам того не желая, Вадим становится гостем провинциального русского помещика, отставного подполковника Белозёрского мушкетерского полка. Пришлось Вадиму выдать себя за подданного Российской империи, но родившегося в Америке. А как еще объяснить свои необыкновенные для XIX века знания? Ведь он не собирается сидеть сложа руки и ухаживать за прелестной помещичьей дочерью.
В нашей реальности корабли 1-й Тихоокеанской эскадры, осенью 1904 года, блокированные японцами в Порт-Артуре, погибли бессмысленно и бесславно, будучи расстреляны осадной артиллерией прямо на рейде, в родной гавани…В этом фантастическом боевике русские броненосцы с боем прорываются из ловушки на соединение с эскадрой адмирала Рожественского, чтобы дать генеральное сражение японскому флоту, переиграть Цусиму и переписать историю набело, превратив былую трагедию в одну из самых славных побед русского оружия.
«Флоту - побеждать!» - этот приказ адмирала Макарова изменит историю Русско-японской войны. Ибо в сознание лучшего флотоводца Российской империи внедрен наш современник, русский моряк из XXI века.С его помощью легендарный адмирал избежит гибели на борту броненосца «Петропавловск» и превратит порт-артурскую трагедию в величайший триумф русского флота!Он сорвет высадку японских войск и навяжет Того генеральное сражение на своих условиях.Он разгромит вражескую эскадру и потопит японские броненосцы. И вместо позора Цусимы Россия станет новой Владычицей морей!Каким образом? Читайте новый роман от автора бестселлеров «Адмирал из будущего» и «Броненосцы победы»!
На рассвете 7 февраля 1920 года члены Иркутского ревкома вывели на лед Ушаковки адмирала Колчака – бывшего исследователя Арктики, бывшего командующего Черноморским флотом, вывшего верховного правителя России… Расстрельная команда получила команду «Пли!» Еще через пару минут тело Колчака сбросили под лед реки…Последней мыслью адмирала перед смертью была: «Ошибок случилось немало, доведись всё повторить, я бы их не совершил… Господи, если бы я мог вернуться к «началу пути!» И, похоже, что «кто-то» услышал отчаянный призыв – живой и вполне здоровый Колчак вынырнул в ледяных водах Балтики образца 1914 года! Сумеет ли адмирал воспользоваться второй попыткой?
Синие волны Чёрного моря покорно расступались перед форштевнем самого грозного в этих водах корабля, и, казалось, хотели поскорее убежать с его пути.Линейный крейсер «Гебен» на восемнадцати узлах спокойно приближался к Севастополю.
Есть места на планете, которые являются символами неумолимости злого рока. Одним из таких мест стала Катынь. Гибель самолета Президента Польши сделала это и без того мрачное место просто незаживающей раной и России и Польши. Сон, который лег в первоначальную основу сюжета книги, приснился мне еще до трагедии с польским самолетом. Я работал тогда в правительстве Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова министром и страшно боялся опоздать на его самолет, отправляясь в деловые поездки. Но основной целью написания романа стала идея посмотреть на ситуацию, которую описывалась в фильмах братьев Вачовских о «Матрице».
«…Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…».
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?