Шоу обреченных - [23]

— А меня за что? — разволновался Илья. — Я — летсплейщик, игрушки прохожу и никого не троллю.

— Вот грохнут, тогда узнаем, — нервно рассмеялся Вася. — Я предполагаю, что на нас на каждого записочка припасена.

— Я не хочу умирать! — со слезами в голосе проговорила Даша.

— Никто не умрет, — спокойно сказал Бамбр.

— Ты это Тимуру расскажи, — вставил Вася.

— Чувак, не наводи жути, и так живот подводит, — хмуро проговорил Илья.

— А я и не навожу, просто констатирую факт.

— Надо что-то делать! — всхлипнула Милана.

— Что? — Вася кинул на нее вопросительный взгляд.

— Бамбр?! — Милана с мольбой посмотрела на широкоплечего парня.

— Пока не знаю, — ответил ей Бамбр, — нужно подумать.

— Ох ты!!! Наш качок думать решил, — подколол Бамбра Вася. — Пока ты извилиной шевелишь, мы там, — он показал на кухню, — все полки займем.

— Мамочка!!! — взвыла Милана и залилась слезами.

— Послушай, хоббит-переросток, — зашипел Бамбр, — еще одно слово, я тебя сам в холодильник закатаю.

— Еще посмотрим, кто из нас первый туда отправится, — с яростью в глазах сказал Вася, — я не Джимми…

— Мальчики, прекратите, нам сейчас только ссор не хватало, — попыталась остудить назревающий скандал Даша.

— Короче, если понадоблюсь, я у себя, — отрывисто бросил Вася, встал из-за стола, прошагал по лестнице и скрылся в своей комнате.

— Зря он так, — успокаивающе произнес Грибин, — нам сейчас лучше вместе держаться.

— Вот и держитесь, — зло проговорил Бамбр, — а я сам справлюсь. — Он поднялся со стула и с грохотом отшвырнул его в сторону, затем скачками пробежал вверх по ступенькам и хлопнул дверью своей комнаты.

— Нервный какой-то, — заметил Илья. — Мебель-то тут при чем? — Он встал и направился в кухонное помещение.

— Ты куда? — утирая глаза, спросила Милана.

— Пойду схомячу чего-нибудь, а то от этих разговоров на желудке тоскливо стало.

— Мы всю еду в правый холодильник переложили, — сказала Даша, обняла себя за плечи и с отвращением поежилась. — Как в него еще лезет?

Илья прошел на кухню, открыл правый холодильник и стал перебирать ланч-боксы, читая на каждом названия блюд.

— Э, а утки в апельсинах не осталось, что ли? Вчера же целая куча была? — крикнул он.

— Получше посмотри, — отозвался из зала голос Даши. — Когда перекладывали, была.

Илья переложил еще несколько блестящих коробочек и вытащил бокс с надписью «Утка в апельсинах».

— Нашел, — так же громко прокричал Илья.

— Слушай, поешь, пожалуйста, на кухне, а то мне плохо станет, — жалобно проныла Милана.

— Ладно, — ответил Илья и сунул бокс в микроволновую печь.

Через минуту прибор пискнул, оповещая, что обед разогрет. Илья достал бокс, снял с него крышку, понюхал содержимое, удовлетворенно крякнул и направился в столовую для персонала.

— Проблемы проблемами, а кушать хочется. — С этими словами Илья сел за стол и вонзил вилку в утиную грудку. — «Интересно пахнет, — подумал он про себя, — чем-то знакомым, каким-то орехом». — Он положил в рот кусок мяса и принялся с удовольствием жевать.

Внезапно Илья почувствовал, как его легкие сжались, превратившись в сгусток боли. Он попытался вдохнуть, но воздух перестал проникать внутрь. Электрический разряд пронесся в его голове, взрывая каждую клеточку мозга. Лицо начало синеть и покрываться паутинкой лопающихся сосудов. В глазах потемнело. Он сильно ударил себя в грудь, надеясь восстановить дыхание, но только разнес болевой импульс по всему телу. Хрипя и опираясь о стол, Илья поднялся, схватился за горло и завалился на ящик с посудой. Разлетаясь осколками, тарелки посыпались вниз, приняв на себя извивающееся тело Ильи. Упираясь руками об острые края керамических черепков, оставляя кровавый след от порезанных ладоней, не видя ничего перед собой, он пополз, открывая и закрывая рот словно рыба, выброшенная на берег. Силы быстро оставили его. Илья дернулся и затих, распластавшись морской звездой.

Глава 19

Серое тяжелое небо разливалось моросью мелкого дождя. Водяная пыль, подхваченная порывистым ветром, хаотично меняла направления и бесцеремонно хлестала Красавину по рукам и лицу.

«Как всегда, метеорологи на высоте, и чего я маму не послушала? — думала про себя Света, перепрыгивая очередную лужу. — Говорила же она: «Света, возьми зонт», а я: «Да ладно, мам. Обещали пасмурно, без осадков».

Красавина подошла к дому, в котором проживала Юлия Продан, и набрала номер квартиры на домофоне.

— Кто? — послышался из динамика немолодой женский голос.

— Здравствуйте, меня зовут Красавина Светлана, мы сегодня с вами разговаривали по телефону по поводу Юли.

— Проходите. Третий этаж, — сказал голос, и домофон заиграл короткой, переливчатой мелодией.

Света потянула на себя массивную дверь и зашла в подъезд. Запах затхлости, старых тряпок и мокрых окурков плотным сгустком висел в воздухе. Красавина поперхнулась, прикрыла нос шейным платком и зашагала по выщербленным ступеням. Квартира Продан находилась в старом трехэтажном здании народной стройки на окраине города, которое, видимо, было уже списано со счетов из-за отсутствия бюджетных средств на капитальный ремонт. Красавина поднялась на этаж, где ее уже встречала женщина в выцветшем байковом халате и стоптанных тапочках. На вид ей было шестьдесят — шестьдесят пять лет, землистое лицо прорезали глубокие морщины, а выкрашенные яркой хной волосы были убраны на затылке в аккуратный пучок. Острый изучающий взгляд выдавал в ней человека из сословия рабочей интеллигенции, воспитанной на идее всеобщего равенства и братства.