Шоу непокорных - [48]

Рука у меня на лице потная, вонючая и грязная.

Я поднимаю взгляд и вижу налитые кровью глаза, скверную грязную кожу, чувствую омерзительное дыхание.

Рядом с ним стоит другой — худой, бледный и жилистый.

— Мы пришли слишком рано, — говорит он. — Вот уж не думал, что все будет так легко! — Он смеется, и я вижу, что у него почти нет зубов, просто дыры во рту.

— Можно бы и развлечься, пока мы ждем, — говорит тот, что держит меня. Он притягивает меня к себе и крепко обнимает за талию. — В реальной жизни она еще смазливее.

Я пытаюсь вырваться из его хватки. Он смеется и сжимает меня еще крепче.

— Обожаю, когда они сопротивляются.

На секунду он слегка опускает грязную ладонь, и я впиваюсь в нее зубами.

— Черт! — Он отдергивает руку. — Маленькая паршивка укусила меня!

Беззубый снова смеется, затем хватает мою руку и грубо выкручивает за спину.

— Помогите! — кричу я во всю мощь легких. — Помогите!

Он зажимает мне рот своей грязной лапищей.

— Заткнись! Этим ты себе не поможешь. Зато мы заработаем кучу денег. Ты наш билет в лучшую жизнь. Легавые отстегнут нам за тебя приличную сумму!

— Почему ты заодно не забрал мелкую девку? — пеняет ему сообщник поверх моей головы. — С ней было бы легче справиться.

— Уж слишком хороша была возможность. Эта стояла прямо у двери. Вдруг у них там оружие? Откуда нам знать, что им дал Кадир. К тому же копам нужна именно эта. Она единственная, о ком они говорили, о маленькой девчонке даже не заикнулись.

Он все держится за укушенную руку, боязливо оглядываясь.

— И долго нам еще ждать их здесь, как думаешь?

— Хватит ныть. Самое главное мы уже сделали.

— А могу я поближе рассмотреть товар? — Он приближается ко мне. — Копам все равно, в каком виде она будет.

— Если нас увидят… если нас застукают… Ты слышал, что сказал Кадир? Он обещал им защиту. Дал свое слово.

— К тому времени, когда Кадир узнает, ее уже здесь не будет, и нас тоже. Зато мы будем богаты. Так что без паники. Копы будут здесь с минуты на минуту.

Я пытаюсь снова закричать или вырваться, но не получается.

Хватка тощего типа не ослабевает ни на секунду. Другой похотливо смотрит на меня, облизывая потрескавшиеся губы.

Я первой замечаю синие огни. Они бесшумно проплывают вдоль улицы и останавливаются по ту сторону забора.

Дверь автомобиля открывается, за ней другая. На нас падает луч фонарика. В следующий миг в щель в заборе ныряют двое полицейских и медленно идут к нам.

Они приближаются, и я вижу, что это мужчина и женщина.

— Молодцы, ребята, — говорит мужчина, понизив голос. — Кто-нибудь вас видел?

— Нет. Никто. Все в порядке, — отвечает тот, что ниже ростом. — Но эта злющая девка меня укусила. Гоните деньги и берите ее себе!

— Все не так просто, — говорит женщина. — Выплата вознаграждения не входит в наши обязанности. Вам придется пройти в участок.

— В участок? Вы этого не говорили. — Похоже, что тощий в панике. — Мы рисковали жизнями, чтобы поймать ее для вас! Нам нужно выбраться из Лондона, пока еще не слишком поздно! Вы нам девчонку, а мы вам деньги. Разве это не ваши собственные слова?

— Так и будет. В участке. Давайте в машину, и разберемся на месте.

— Да чтобы я сел в машину к легавым! — Коротышка почти срывается на крик.

— Эй, потише! У вас нет выбора, если вы хотите получить деньги.

— Тогда не получите девку, — говорит высокий.

Мужчина-полицейский смеется и светит фонариком на пистолет коллеги-женщины, а затем на свой.

— Это мы еще посмотрим, — говорит он. На несколько секунд воцаряется напряженная тишина. Они в упор смотрят друг на друга. Внезапно за их спинами слышится чей-то смех, громкий и недобрый, и из-за кучи гниющего мусора появляется фигура. Полицейские тотчас направляют на нее лучи фонариков. Это Кадир.

— Так-так-так. Что здесь происходит? — спрашивает он, и его губы растягиваются в наглой ухмылке.

Бен

Один из волков начинает выть. Другие присоединяются к нему, вскинув свои серые головы, и вскоре подземелье наполняется завываниями стаи: жуткий, коллективный стон, который гулким эхом отдается в голове и заставляет шевелиться волосы на затылке. Спустя несколько минут он стихает, а затем они начинают рыскать по коридору снова — как я полагаю, в поисках пищи.

Я насчитал пятнадцать особей. Пятнадцать огромных волков, шныряющих взад-вперед по коридору. Время от времени до меня доносится рык и клацанье зубов, когда между ними возникает драка. Одна из таких стычек происходит прямо перед моей камерой. Решетка сотрясается — это волки бросаются на нее.

Я отбегаю назад и сжимаюсь в комок в углу, заткнув ладонями уши. Правда, это не помогает: я все равно слышу вой, рычание, сопение.

Время от времени волки внезапно прекращают свои драки или чем они там занимаются, и из их нутра вырываются скорбные завывания. Но я слышу еще один звук, издаваемый человеком. Крик, надрывный истерический вопль.

— Замолчи, Мэгги! — кричит кто-то. — Ради бога, ты хуже волков!

Но Мэгги, кто бы она ни была, не слушается. А лишь рыдает еще громче.

Я стараюсь думать о приятных вещах, о Хошико, о ее руке в моей, стараюсь представить ее мягкие волосы, ее голос, но не могу: это невозможно. В конце концов, оставляю попытки. Я сижу, сжавшись в комок, слушая вой и вздрагивая всякий раз, когда кто-то из них останавливается у моей камеры. Я не сплю. Да и как тут уснуть? Я просто сижу всю ночь в своем углу. Это самая длинная ночь в моей жизни.