Шоу безликих - [88]

Часы на стене тикают, тикают, тикают. Это напоминает мне, как на днях, во время представления, я ожидал выхода львов. Этот звук сводит меня с ума. Я срываю часы со стены и вытаскиваю батарейку. Так-то лучше.

Где Хошико? Что они с ней делают?

Вопросы настырно пульсируют в моей голове, заменяя тиканье часов. Похоже, я схожу с ума.

Наконец я слышу, как поворачивается ключ в замке. Меня тотчас охватывает паника. Что, если это не он? Я прячусь под стол. Дверь открывается и тут же захлопывается.

— Бен?

Я встаю. Судя по его лицу, он жутко доволен собой. Джек действительно хороший парень. Он спас мне жизнь, но, похоже, он слегка чокнутый. Разве нормальный человек счел бы все это забавным?

— Вот, — улыбается он. — Примерь.

Он бросает мне два запечатанных пакета. Под прозрачным целлофаном — форма. Полицейская форма.

Хошико

Я смотрю на пистолет в моих руках.

— Грета, где ты это взяла?

— Это пистолет Сильвио, — отвечает она и довольно улыбается. — Он так быстро выскочил из комнаты, что забыл запереть ящик стола.

Я смотрю на нее, на это юное создание, которое я всегда пыталась взять под свое крыло. Чтобы спасти меня, она украла пистолет и убежала из запертого кабинета. Да, похоже, Сильвио недооценил ее. Я тоже недооценила ее. Она храбрая, намного храбрее меня. Я горжусь ею, но как это печально! Печально, что мы живем в мире, где шестилетний ребенок вынужден иметь дело с жестокостью и оружием, лишением свободы, пытками и смертью, которая ждет нас за каждым углом.

Похоже, Грета не в курсе. Зато я знаю: жить ей остается меньше дня. Да, наверное, это так. Как и мне. Скорее всего, мы с ней погибнем.

Появись охранники до нее, начни они допрашивать меня, возможно, я могла бы спасти ее, если бы предала Бена. Но предала бы я его? От этой мысли я содрогаюсь.

— Что дальше? — беспомощно спрашиваю я. Мы с ней явно поменялись ролями. — Сильвио жаждет моей смерти, и неважно, выдам я Бена или нет.

— Я не знаю. Но нельзя же просто сидеть здесь и ждать, когда он придет. По крайней мере, если мы выберемся отсюда, то сможем найти Амину. Она наверняка подскажет, что делать дальше.

Амина. У меня язык не поворачивается сказать ей правду. Да, я трусиха, но я не могу, не сейчас. Эта рана слишком свежая. Я не могу произнести эти слова. Стоит мне открыть рот, как я снова разрыдаюсь. И тогда я не смогу ее утешить, потому что буду сама не своя.

Впрочем, я знаю, чего хотела бы Амина. Я как будто слышу ее голос, как он шепчет мне в ухо, так понятно говорит мне, что нужно делать. Возможно, я смогу. Это то, во что она верила; то, что она сказала мне всего два дня назад, когда стояла рядом со мной. Мы никогда не теряем своих близких. Они остаются здесь, с нами, внутри нас. Они делают нас такими, какие мы есть.

Когда я спросила ее, изменится ли что-нибудь, она была настолько уверена в этом, настолько решительно настроена. Если мы будем верить. Если мы не откажемся от надежды. Если мы останемся едины. Да, тогда что-то изменится.

Она сказала бы, что я должна бороться дальше. Что я не должна сдаваться. Если я позволю Сильвио сломать меня, то во имя чего все это было? Неужели напрасно? Неужели Амина погибла зря?

Нет, я должна постоять на всех нас. Должна доказать, что ее жизнь была не напрасна. Что не напрасны все наши жизни.

Амина не умерла. Она здесь, с нами, даже в эти минуты, она ведет меня по жизни так, как делала это всегда. Я цепляюсь за эту мысль.

У меня нет четкого плана. Знаю одно: первым делом нам нужно выбраться отсюда. Пройти мимо охранников. Если нам удастся сбежать, то мы сможем найти Бена и вызволим и его тоже. Знаю, на успех особенно надеяться не приходится, но это лучше, чем ничего.

Я снова смотрю на Грету. После путешествия по чердаку она с ног до головы в пыли.

— А мне там хватит места?

— Не знаю. Я сама там едва пролезла. И твои ноги; они ведь болят, не так ли?

После ее слов, я замечаю, что они действительно болят. Еще как! Боль в них пульсирует с такой силой, что ее волны пробегают по всему телу. Это не пассивная боль. Нет, она злая, разрушительная, острая. Такое ощущение, что что голодные языки пламени по-прежнему лакомятся моими пальцами.

Я смотрю на бинты и быстро отворачиваюсь. Но не настолько быстро, чтобы не заметить, как сквозь марлю просачивается кровь. А еще что-то зеленое и липкое. Что-то гнилостное.

Но нет, я могу быть сильной, могу. Если я один раз забыла про боль, то я могу забыть про нее снова.

— Болят, но не сильно. Все в порядке. Ты проползала мимо других люков?

Грета кивает.

— По крайней мере, мимо четырех.

— Ладно, так и поступим. Залезем на чердак. Найдем комнату. Спустимся в нее. Будем надеяться, что она не заперта и в ней никого нет. После чего сбежим.

Звучит легко и просто, как дважды два. Грета недоверчиво смотрит на меня.

— Что, если там кто-то будет? Охранник или Чистый? Что тогда?

Я смотрю на пистолет, провожу пальцем по спусковому крючку, поднимаю ствол, целюсь в стену. Смогу ли я выстрелить в человека, если возникнет такая необходимость?

Я думаю о Бене, который сейчас где-то прячется. Я думаю о теле Амины, свисающем над ареной. Думаю обо всех других Отбросах, об их трагической гибели, чему я не раз бывала свидетельницей. Думаю о той комнате — об ужасах внутри нее. Снова об Амине…