Шотландская сага - [20]

Катал Росс провел четыре дня в карцере, находящемся глубоко в трюме «Геркулеса». Это была камера без окон площадью четыре квадратных фута. При каждом движении судна через щели в полу просачивалась вода. Примитивная конструкция была специально предназначена, чтобы помещать туда взбунтовавшихся заключенных, и она специально была сделана так, чтобы они не могли ни встать в полный рост, ни вытянуться в длину.

Когда Катала выпустили из карцера и вели по лестнице, сведенные мускулы причиняли ему мучительную боль. Корабль уже снова был в пути, и, когда он вышел на верхнюю палубу, яркий свет солнца ослепил его. С него сорвали рубашку, заломали руки за голову и привязали их к рее. К этому времени его глаза привыкли к свету, и он смог увидеть, что всех заключенных собрали на палубе. Следом вывели Эми Макдональд и поставили в нескольких футах от него. Она тоже была закована в кандалы и, по-видимому, плакала.

Повернув с трудом голову, Катал смог увидеть старшего помощника капитана, стоящего поблизости.

— Она не виновата… — Его голос звучал тихо и незнакомо. — Это все я… я виноват во всем.

— Очень благородно с твоей стороны, — голос старшего помощника капитана звучал с издевкой и сарказмом, — но я узнал правду от девчонки. Вас застали на месте преступления — вы ели ворованную еду. Я не допущу воровства. А что касается другого… Плохо, когда у женщин-заключенных рождаются младенцы от матросов. Но я не позволю на своем корабле, чтобы рождались ублюдки от заключенных.

Говоря все это, старший помощник Скиннер прохаживался взад и вперед перед рядами измученных людей, выстроенных на палубе. Потом он остановился перед Каталом.

— Я хочу дать урок. Пусть никто не думает, что Хьюго Скиннера можно одурачить. Ты получишь тысячу ударов плетью. По двести каждый день…

Это заявление вызвало яростный рев у заключенных. Катал оцепенел от слов первого помощника, но все-таки смог услышать голос своего отца, перекричавший всех.

— …и не думайте, что девчонка не понесет наказания. Она получит пятьдесят плетей — и пусть думает, что ей посчастливилось.

Теперь настала очередь Катала протестовать, но старший помощник заорал на него:

— Заткнись!

Подав знак рукой матросу, который играл «кошкой», Скиннер приказал ему начать порку. Матрос заколебался, но его нерешительность вовсе не была вызвана гуманностью.

— Я не уверен, осилю ли я две сотни ударов, мистер Скиннер. Если бы мне не пришлось пороть тех четверых, я бы был уверен, что смогу…

И тут Катал понял, что палуба под его ногами покрыта кровью. Оказывается, старший помощник Скиннер не забыл о тех заключенных, которые не захотели ему повиноваться до того, как корабль прибыл на Тенерифе.

— …Я сделаю это за тебя — и будь уверен, хорошо справлюсь с этой работой.

Тошнотворный страх почувствовал Катал, когда узнал голос Билла Блоксома. Ему не ждать пощады от рук этого чудовища.

Старший помощник Скиннер оглядел Блоксома с одобрением.

— Похоже, ты справишься, но, если я буду недоволен, ты на себе испытаешь удары плетью.

— Вы не услышите жалоб на мою работу, и, когда я с ней покончу, у меня останется достаточно сил для девчонки.

Теперь Катал услышал голос Мердо, раздавшийся из общего шума, он выкрикивал угрозы Биллу Блоксому.

— Очень хорошо. Эй, кто-нибудь, снимите кандалы с этого парня, посмотрим, на что он способен.

Когда Билла Блоксома освободили от цепей и вручили ему «кошку», у Катала перехватило дыхание, его тело напряглось. Намереваясь не издать ни звука, он не был готов к острой боли, пронзившей его тело, когда кожаные полоски «кошки» ударили его, обвиваясь вокруг ребер. Он задохнулся от боли и судорожно вдыхал воздух, как старый пес, перегревшийся на солнце. При следующем ударе он почувствовал во рту вкус крови, потому что прикусил язык, и хотя он и сдержал свое намерение, его тело корчилось от боли. При десятом ударе он не мог больше сдерживать крик, и когда удары достигли счета «двадцать три», он всхлипывал, смутно понимая, что где-то совсем рядом с ним рыдает женщина.

Тело Катала горело, как в огне, и он перестал ощущать боль после шестидесятого удара. И все же не потерял сознания, пока не получил еще двадцать ударов. Билл Блоксом продолжал порку, пока счет ударов не достиг ста пятидесяти. К тому времени на спине Катала совсем не осталось кожи, а показавшиеся кости напоминали ребра подвешенных туш в лавке мясника. Разозлившись оттого, что Катал потерял сознание от боли, старший помощник приказал отвязать юношу, объявив, что оставшиеся удары он получит вдобавок к тем, что причитались ему на следующий день.

Матросы, которые отвязывали Катала, были теми, кто определил его на работу в офицерских каютах. Они несли его с осторожностью, которую от них трудно было ожидать, к задним рядам заключенных, где ждали Мердо и Энгус Россы. Когда они приковали его бездыханное тело к другим, один из матросов сказал с сочувствием:

— Его здорово выпороли, но я видал и хуже. Учтите, если ему придется получить еще восемь сотен ударов…

— Достаньте немного морской воды для моего сына…

Матрос перебросил через борт ведро на длинной веревке. Вытянув его, он вылил содержимое на Катала. У искалеченного молодого шотландца только дернулись судорожно мышцы. Матрос пожал плечами и ушел.