Шотландия молодая - [82]

В равной степени я был благодарен членам эдинборгского магистрата, а именно двум мужичкам по фамилии Каннингхем и Примроуз. Узнав о проанглийских настроениях в городе, эти двое поспешили заверить нас, что найдут агентов англичан и симпатизирующих им. Доверия у меня они особого не вызвали — как в общем-то, и никто не вызывал в последнее время — но мой опыт по проведению оперативно-розыскных мероприятий в восемнадцатом веке сводился к нулю, поэтому выбора не было. Я лишь приказал Ангусу замешать к ним пару ребят из наших местных сторонников, чтоб знать, что твориться.

Напрасно беспокоился кстати. Всего за сутки Примроуз сотоварищи повязал десятка два человек, обвиненных в диверсионной деятельности. Их поведение не давало ни на секунду усомниться в их вражьей сущности. Члены магистрата собирались уже вздернуть пойманных, но я остановил их под предлогом, что глупо тратить человеческий материал попусту. Сначала надо бы допросить с пристрастием, а потом и выменять можно будет.

Примроуз, не привыкший к таким гуманным мерам, разглядывал меня недоверчиво — вроде как он напрасно старался, но меня поддержал Ангус. В ту же сторону высказался и Йуэн Макферсон.

Что ж, магистрат не спорил и согласился перевести их на баржу, в "плавучую" тюрьму. На это я решительно возразил:

— Убегут. Или попытаются. Будет морока, будет кровь.

— Ну а что же вы предлагаете, сэр? — я заметил, что к знатным людям, будь им хоть шестнадцать, здесь обращались почтительно вплоть до показухи. Ну да, у нас вон и Пушкин считал стариками всех, кому за тридцать, хотя сам еще до совершеннолетия не дорос. Акселерация, черт возьми.

— Я вам расскажу. Выкопайте яму в земле, в два-три человеческих роста. И засуньте их туда.

— Жестоко, сэр, жестоко. Не проще ли задействовать подземелья в замке?

— Нет, далеко тащить. А если они нам понадобятся для допроса? Найдите старую шахту или колодец, ну чего вам стоит? Насчет жестокости — я ж не запрещаю вам их кормить. И ведро для оправления нужды дайте. Пусть все будет, как в тюрьме. Зато они не сбегут.

Шотландцы поглядели на меня с каким-то смешанным… этим… выражением. А ничего страшного. На войне как на войне. Некогда церемониться с какими-то уродами, когда судьба государства решается.

Примроуз, правда, ничуточки не смутился.

— Вы, сэр, не волнуйтесь. Мы все сделаем, как надо. Не извольте беспокоиться, если можно так сказать.

— Да я уже не беспокоюсь. Особенно после того, как вы изловили всех за одни сутки…

— А, это. Ну вы понимаете, простой народ всегда был против англичан. Так что можете целиком рассчитывать на население. Не подведут.

— Вот как? А я думал, у вас… как бы это сказать… непростые отношения с горцами и с католиками вообще.

— Это правда. Но англичан… Постойте-ка, вы ведь, готов побиться об заклад, никогда не слышали о бунте имени Порчеуса?

— Пожалуй, что нет. Я здесь всего два месяца, — смутился я.

— Ясно. Нет, я слышу, что вы не местный. Историю Порчеуса я вам пересказывать не буду, у нас у всех есть дела поважнее. Но знайте, простой народ, даже в городах, особенно здесь и в Глазго — против англичан. Кровь уже пролилась, прощения не будет. Повторю: можете на нас рассчитывать.

При упоминании Глазго снова вспомнилось творчество Брайана Макнила, в частности его песня "Fighter".

Now the song that comes from Glasgow says the city's raw and rough

And standing by the Clyde I knew the song was true enough

But a sound came o'er the river, the beating o' a drum

From the Gorbals that they tore down just to build another slum

It beat upon my heart and told me never to forget

That we're waiting for the fighter that will come from Glasgow yet

We'll know him by his courage, for he'll never give an inch

With the dignity of Roberton and the guts of Benny Lynch

Да, паршивка судьба снова подкидывает козырь. И его надо разыгрывать.

После нескольких дней беготни, за которые я успел убедить вождей начать мобилизацию роялистски настроенных кланов Порубежья, меня грубо растолкали в предутренний час.

Ангус. Ну конечно, кто это мог быть еще?

— Алистер, проснись!

— Да что ж такое-то, — заскрипел я на родном языке, однако из палатки вылез, растирая слезящиеся глаза и подрагивая от утренней прохлады. Так всегда бывает, когда не выспишься, холод донимает. — Ну что приключилось?

— В заливе датский корабль. Большой. "Люнет". ("Молния", если перевести на русский) Может быть, получится склонить их к переговорам!

— Ну так и склоняйте! Не понимаю, зачем нам переговоры с датским кораблем?

— Вижу, что не понимаешь. А если подумать? А?

Я проморгался. Посмотрел на названного брата. Посмотрел и так, и эдак.

— Мда, вижу, ты еще спишь. Вспомни, кто нам предлагал наладить связи со Скандинавией?

— А что, я пред… Тьфу, ну да, да. Была мысль. Но что это за манеры — будить человека среди ночи? У меня голова не варит вообще…

— Вот ты даешь! Это же была твоя идея и только твоя.

Постепенно до меня начало доходить. Вот же, сука, изнеженный человек двадцать первого века! Тут народ не спит по нескольку суток от осознания важности происходящего, радеет, так сказать. А я совсем уехал в свой мир. Точнее, в мир Морфея.