Шоколадная война - [4]

- Здесь он. Рено, Джером Ай. Сын Джеймса Оур, аптекаря в Блексе. Новичок, дата рождения - нужно посмотреть, ему только стукнуло… четырнадцать… ой, у него мать умерла прошлой весной. Рак.

Информация была исчерпывающей, как ни в каком школьном журнале или протоколе внешкольных мероприятий. Но Оби закрыл тетрадь, словно опустил крышку гроба.

- Бедненький, — сказал Арчи. — Мать умерла.

Снова та же озабоченность в его голосе.

Оби кивнул. Одно из имен. Кто еще?

- Должно быть, ему нелегко.

- Правильно, — значительно согласился Оби.

- Знаешь, что ему нужно? — его голос был мягким, убаюкивающим, заботливым.

- Что?

- Обработка.

Это неприятное слово разбило в дребезги всю нежность в голосе Арчи.

- Обработка?

- Правильно, оставь его.

- Если без эмоций, Арчи. Ты видел его где-либо еще? Он всего лишь хилый паренек, новичок в команде. Тренер хавал его, как гамбургер. И вряд ли тут дело в умершей матери. На кой хрен ты сегодня заносишь его в список?

- Оставь его дурака, Оби. Он один из крепких. Ты не видел его поваленного и ставшего на ноги? Стойкий и упрямый. Он бы так и остался лежать на траве, Оби. Но это не просто так, это тактика. Должно быть, у него на уме что-то другое, не касающееся его несчастной умершей матери.

- Ублюдок – ты, Арчи. Я сказал это раньше и говорю снова.

- Выкинь его, — ледяной холод в голосе, словно арктический ветер.

Оби записывал это имя, что еще не было похоронами, черт побери.

- Задание?

- Я подумаю о чем-нибудь.

- И только исчезни до четырех, — напомнил Оби.

- Это задание может поставить на место этого парня. Что хорошо, Оби.

Оби ждал минуту или две, он с трудом удерживался от вопроса: «Ты уходишь от дела, Арчи?» Что у Арчи Костелло всегда лучше, чем у кого-либо, получается, так выходить из воды сухим – всегда. Сложно было что-либо придумать.

- Только из-за артистизма, Оби. Это – искусство, ты знаешь. Возьми парня такого, как этот Рено. Особые обстоятельства, — он вслушался в тишину. — Закинь его в «Шоколадки».

Оби записал: «Рено – «Шоколадки». На этот раз Арчи может и не выйти сухим из воды. «Шоколадки», например, были хороши для дюжины заданий.

Оби взглянул на поле, где парни сцепились в схватке в тени ворот. Тоска навалилась на него. «Пора со всем этим заканчивать», — подумал он. Он собирался – он чуть ли не начал проводить службы с Попом Вернером в церкви Святого Джоя, но вместо этого он стал секретарем в «Виджилсе». Неожиданно. Но, черт возьми, он не смог рассказать об этом даже своим родителям.

- Знаешь что, Арчи?

- Что?

- Жизнь иногда навивает тоску.

Это была не самая худшая мысль, которую при Арчи можно было высказать вслух.

- Жизнь – дерьмо, — отрезал Арчи.

Тени от ворот определенно походили на пересекающиеся кресты, на невидимые распятия. «Верный символ этого дня», — сказал себе Оби. Если он спешил, то успевал на работу автобусом, отходящим в четыре по полудню.

3.

Девушка была безумно красивой и желанной до слабости в желудке. Водопад ее светлых волос расплескался на обнаженных, усыпанных рыжими веснушками плечах. Ее серые глаза были слегка прищурены, неся в себе еще большую загадку. Ресницы на верхних веках… Джерри досконально изучил фотографию и тут же закрыл журнал, отложив его в сторону – туда, где он и лежал, на вершину стопки. Он огляделся вокруг, чтобы убедиться в том, что его не видно со стороны кассового столика, что у входа в магазин, хозяин которого категорически запрещал чтение журналов и важно говорил: «Не покупаешь – не читай». Но в данный момент он был чем-то занят на другом конце помещения.

Что-то похожее он чувствовал, когда листал «Плейбой» или какое-нибудь другое издание. Его сверстники покупали такие журналы и приносили их в школу, разрезали и оборачивали их страницами свои тетради, и даже не один раз перепродавали прочитанные до дыр номера. Иногда он случайно мог заметить наклейки с изображениями девушек на столике для кофе или на зеркале дома у кого-нибудь из друзей. И однажды он купил женский журнал, отдав за него дрожащими руками один доллар двадцать и пять центов – почти все свои карманные деньги, а потом не знал, что делать с этой проклятой покупкой, единственной его собственностью. Он вышел из автобуса около дома, нажал на кнопку звонка и с ужасом ждал, когда откроется дверь. Наконец, устав от быстрого и внимательного изучения его содержимого – тайком, закрывшись в туалете, он со страхом подумал, что будет, если вдруг мать обнаружит у него этот журнал. Джерри тихонько унес его подальше от дома и спрятал в личном шкафчике в раздевалке гимнастического зала. Он листал его страницы, погружаясь в тоску. Приходящая издалека страсть самца начинала наполнять его тело. Смогла бы эта девушка полюбить его? Печаль разочарования глубоко оседала в нем, когда он отдаленно начинал представлять себе, как умер бы только лишь от одного дыхания этой девушки в его объятьях.

Рядом с автобусной остановкой Джерри прислонился к телефонной будке, усталость в теле отдавалась эхом футбольных атак. За последние дни его тело привыкло к побоям. Но он спокойно разглядывал график движения автобусов и еще праздно наблюдал за людьми на площади Коммон через проезжую часть. Он видел их каждый день. Они теперь были частью декорации, словно пушка времен Гражданской войны или монумент в честь павших на Второй Мировой, или же мачты с флагами. Хиппи. Дети Цветов. Уличная толпа. Попрошайки. Зеваки. У каждого было свое имя. Они наводняли улицы весной и были тут до октября, повсеместно болтаясь, галдя, приставая к случайным прохожим, но большей частью они вели себя тихо, вяло и миролюбиво. Их мир пленял его. Иногда он завидовал их старым неряшливым одеждам, которые не в чем было упрекнуть. «Тринити» была одной из немногих школ, где еще сохранилась униформа – рубашки и галстуки. Он видел облака дыма, клубящиеся вокруг девушки в смятой шляпе. Она пускала дым колечками. Он не знал, как это у нее получается. Многое он еще не знал.