Шоколадная лавка в Париже - [31]

– Не волнуйся, сhérie. Ничего страшного не случится, если чуть-чуть опоздаешь.

– В первый день!.. – простонала я.

На фабрике время прихода и ухода отмечают в журнале. Придешь попозже или улизнешь пораньше – оштрафуют. Не говоря уже о том, что заставлять себя ждать просто невежливо. Какая же я идиотка! Надо было поставить будильник.

Сами окинул меня пристальным взглядом.

– Перерыв – для легкого дневного отдыха, а не для полной отключки, – наставительно произнес он.

Тут из спальни Сами в крошечную ванную прошмыгнула маленькая худенькая фигура. Я улыбнулась. Сами сделал вид, будто не заметил.

– Allons[30], иди, – велел он. – И поторопись. Но не извиняйся. Вы, британцы, извиняетесь по тысяче раз на дню. Зачем? Вы же на самом деле не чувствуете за собой вины. Извиняйся, только когда действительно виновата. Иначе твое «извини» не имеет смысла.

– Извини, – не подумав, выпалила я.

Сами пронзил меня строгим взглядом:

– А теперь иди и больше не напивайся.

– Я не пьяная, – оскорбилась я.

– Ты англичанка. Всякое может случиться. Домой рано не приходи. У меня будут друзья.

Очертя голову я ринулась вниз по лестнице. Для экономии времени свет включать не стала, и это оказалось ошибкой: на нижней ступеньке я чуть не подвернула ногу. Выбегая за дверь, слышала, как дверь квартиры на втором этаже открылась, потом снова закрылась. Любопытная старая кошелка!

Я свернула на Рю де Шануанс, увидела шоколадную лавку, и сердце упало. Магазин снова открыт: полосатая маркиза натянута над дверью, скромная витрина сверкает в лучах солнца, снаружи выстроилась очередь из веселых покупателей. Но что еще хуже, Тьерри уже на месте, да еще и с Элис. Та взглянула на меня, и ее губы изогнулись в презрительной усмешке. Кто ей дал право смотреть на меня свысока?

– А-а, вы, – протянула Элис, даже не постаравшись вспомнить мое имя. – Мы думали, работа показалась вам слишком трудной и вы уехали домой.

– Случайно проспала, – ответила я, чувствуя, как заливаюсь краской.

С остальными я обратила бы свой промах в шутку, но только не с Элис. Эта женщина напоминает строгую директрису. Элис окинула меня взглядом, исполненным осуждения.

– Наша шоколадная лавка пользуется таким успехом, потому что сотрудники в ней занимаются делом, а не спят, – холодно заметила Элис. – Не уверена, что мы с вами сработаемся.

Я испуганно закусила губу. Неужели Элис меня увольняет? Я же только что приступила!

– Извините, пожалуйста, – взмолилась я. – Больше этого не повторится.

Под суровым взором Элис хотелось провалиться сквозь землю. А Тьерри лишь широко улыбнулся:

– Мы думали, вы сбежали и передали все мои секреты Патриcу Роже! Он бы с радостью подослал в мою мастерскую шпиона.

Я поспешно замотала головой. На глаза навернулись слезы.

– Ругай меня. – Тьерри повернулся к Элис. – Я водил ее в «Le Brulot»[31], – признался он с наигранно пристыженной гримасой, ни дать ни взять провинившийся мальчишка.

– Кто платил за обед? – тут же поинтересовалась Элис.

Мы оба промолчали. Я в глаза не видела счет.

– Она первый раз в Париже, – заметил Тьерри. – Надо же было познакомить ее с нашими традициями.

Но Элис такое объяснение явно не удовлетворило.

Тьерри мягко произнес:

– Ты ведь тоже когда-то ничего в Париже не знала, non?

– Я вообще не обедаю, – отрезала Элис.

Однако гнев на милость сменила: только поцокала языком и покачала головой. Тьерри заговорщицки переглянулся со мной, радуясь одержанной победе. Не улыбнуться в ответ было невозможно.

Во второй половине дня я увидела Тьерри совсем с другой стороны. Ни следа утреннего перфекционизма! Я убирала, приносила что велят, драила пол и следила, как он общался с покупателями: заигрывает, улещивает, разрешает чуть-чуть попробовать, угощает маленьких детей горячим шоколадом. Здесь он такой же полновластный хозяин, как и в мастерской. А когда выставляет покупателям астрономический счет, мужественно глядит им прямо в глаза – и те без звука протягивают кредитки. «Вот это уровень!» – подумала я. Тьерри настолько уверен в качестве своего продукта, что не может не заражать энтузиазмом всех вокруг. Люди выстраиваются в очередь через пол-улицы не только для того, чтобы купить шоколад, но и для того, чтобы встретиться с легендарным мастером.

Ровно в семь закрыли ставни. Я огляделась по сторонам. Магазин почти опустел – прямо как булочная в конце дня. Все, что не распродали, идет на выброс. Драю медный чан как одержимая. Ко мне подошел Тьерри и улыбнулся при виде моего служебного рвения.

– Ça va?[32] – спросил шоколатье.

Я торопливо закивала. Изо всех сил стараюсь искупить свое опоздание. Тьерри оглянулся. В первый раз я не увидела у него за плечом Элис.

– Как… – начал было Тьерри, но тут же осекся. Его природная жизнерадостность вдруг показалась несколько наигранной. – Как поживает Клэр?

Избегая взгляда Тьерри, я продолжила натирать чан. Боялась, что в моем взгляде отразится худшее. Пока я отдыхала дома и проходила лучшую физио- и реабилитационную терапию, какую только может предложить Государственная служба здравоохранения, Клэр поругалась со своим онкологом. Взяла и потребовала, чтобы он назначил крайний срок для курса химиотерапии, после которого она лекарства принимать не будет. Врач ужасно рассердился и напомнил, что Клэр еще не старая женщина. Клэр ответила ему в очень резких выражениях, а потом, когда я ее навестила, была в настолько дурном настроении, что я тут же заявила: в Париж не поеду, останусь с ней. Это был первый раз, когда Клэр рассердилась на меня – пусть даже совсем немножко. Неужели я не могу сделать для нее даже такую малость? И вообще, все с ней будет нормально, и она поправится – хотя бы даже назло онкологу.