Шоколад на крутом кипятке - [10]

— Господи, не похоти ради, а только в мыслях о чаде.

Тита и представить не могла, что бракосочетание, о котором было столько разговоров, затянется на столь долгое время. Ей даже неважно было, ни как оно прошло, ни тем более совпало ли оно с каким-нибудь религиозным праздником или нет.

Больше всего она думала о том, как спасти собственную шкуру. В ночь праздника Матушка Елена устроила ей знатную взбучку, ни до этого, ни после ее так не били палкой. Две недели провела Тита в постели, отходя от ссадин и синяков. Поводом для столь сурового наказания была уверенность Матушки Елены в том, что в злостном сговоре с Начей Тита, загодя замыслив сорвать свадьбу Росауры, подмешала в пирог какое-то рвотное. Тита так никогда и не смогла убедить ее, что единственной посторонней приправой в кушанье были слезы, которые она проливала, готовя его. А Нача ничего не могла показать в ее пользу, потому что, когда Тита прибежала к ней в день свадьбы Росауры, она была мертва. Глаза ее были открыты, на лбу — пропитанный салом компресс, а в руках — фото ее давнего жениха.

Продолжение следует… Очередное блюдо: Перепелки в лепестках роз.

Глава III. МАРТ

ПЕРЕПЕЛКИ В ЛЕПЕСТКАХ РОЗ

ПРОДУКТЫ:

12 роз, желательно красных,

12 каштанов,

2 ложки масла,

2 ложки маисового крахмала,

2 капли розовой эссенции,

2 ложки аниса,

2 ложки меда,

2 головки чеснока,

6 перепелок,

1 питайя (кисло-сладкий плод кактуса того же названия)

Способ приготовления:

Со всеми предосторожностями оборвать лепестки роз, с таким расчетом, чтобы не поранить пальцы. Помимо того, что уколы крайне болезненны, пропитавшиеся кровью лепестки могут не только изменить вкус мясного блюда, но и вызвать небезопасную химическую реакцию.

Но разве могла Тита помнить об этой маленькой детали, испытывая сильное волнение после того, как получила из рук Педро букет роз! Это было первое глубокое переживание со дня свадьбы ее сестры, когда она услышала любовное признание Педро, услышала о его чувствах по отношению к ней, которые он скрывал от сторонних глаз. Матушка Елена с присущей ей сметливостью и живостью ума догадывалась, что могло произойти, если бы Педро и Тита получили возможность остаться наедине. Вот почему, являя верх изобретательности, она делала все возможное, чтобы держать обоих подальше от взглядов и рук друг друга. Не учла она лишь одну маленькую деталь. Со смертью Начи Тита оставалась единственной женщиной в доме, способной занять ее место на кухне, а именно здесь от недреманного ока матери ускользали не только запахи кушаний и то, какие они на вкус и на вид, но и то, какие чувства ОНИ МОГЛИ вызывать.

Тита была последней в длинном ряду кухарок, с доколумбовских времен передававших из поколения в поколение секреты кухни, — она-то и была выбрана жрицей в древний храм кулинарии. Назначение ее официальной кухаркой ранчо было встречено домашними очень хорошо. Тита приняла пост с удовольствием, несмотря на то что ее так печалило отсутствие Начи. Ее неожиданная смерть повергла Титу в крайнее уныние. Со смертью Начи она почувствовала себя крайне одинокой, словно умерла ее настоящая мать. Педро, желая помочь ей выйти из этого состояния, решил, что было бы неплохо принести ей букет роз в первую годовщину ее воцарения на кухне ранчо. Совершенно по-другому поняла его поступок жена, ожидавшая первенца, и, когда Росаура увидела Педро с букетом в руках, подносящего этот букет не ей, а Тите, она разразилась рыданиями и тут же покинула залу.

Хватило одного начальственного взгляда Матушки Елены, чтобы Тита сообразила: из-за стола выйти, цветы выбросить! Педро догадался о своей дерзости слишком поздно. Матушка Елена, наградив его соответствующим взглядом, дала понять, что еще не поздно загладить вину, и он тут же, попросив прощения, бросился искать Росауру. Тита с такой страстью прижимала букет, что, когда она пришла на кухню, цветы, изначально розового цвета, стали красными от крови, сочившейся из ее рук и грудей. Надо было быстро придумать, что с ними делать. Они были такие красивые!

Невозможно было выбросить их в мусорный ящик потому, во-первых, что никогда раньше она не получала цветов, а во-вторых, потому, что их ей подарил Педро. Внезапно она услышала внятный голос Начи, диктующей один из доколумбовских рецептов с использованием лепестков розы. Тита когда-то знала его, но тут требовались фазаны, которых на ранчо никогда не выращивали.

Зато были перепелки, и она решила немного подправить рецепт, чтобы непременно использовать цветы Педро.

Не думая больше ни о чем, она вышла на двор и принялась гоняться за перепелками. Поймав семь из них, Тита запустила их в кухню и приготовилась забивать, что было для нее весьма не простым делом, если учесть, что она их выращивала и выкармливала в течение долгих дней.

Набрав побольше воздуха в грудь, она схватила первую перепелку и без охоты свернула ей шейку, вспоминая, как это столько раз на ее глазах делала Нача, но усилия к этому она приложила слабые, так что несчастная перепелка не умерла, а принялась с жалобным писком носиться по кухне со свисающей набок головкой. Эта картина ее ужаснула. Она поняла: нельзя быть малодушной, когда убиваешь, делать это надо уверенно, чтобы не причинять живому существу излишних мучений. И она подумала, как было бы хорошо иметь силу Матушки Елены — та убивала сразу, одним махом, безо всякой жалости. Впрочем, если хорошенько подумать, то нет. Она, Тита, является исключением: разве ее не начали убивать с детства, мало-помалу, все еще не нанося смертельный удар? Разве свадьба Педро с Росаурой не превратила ее в ту же перепелку с полуоткрученной головой и разбитой душой? И прежде, чем позволить, чтобы перепелка испытала те же муки, что и она, движимая состраданием, она со всей решимостью быстрехонько ее прикончила. С другими дело пошло куда быстрее. Она лишь старалась убедить себя, что каждая перепелка подавилась яйцом всмятку, вот она из жалости и освобождает ее от страданий — раз! — и головка откручена. Когда Тита была маленькой, ей много раз хотелось умереть, только бы не есть на завтрак обязательное яйцо всмятку. Матушка Елена была непреклонна. Тита чувствовала, как сильным спазмом схватывало пищевод, не способный продвигать какую-либо пищу, пока мать не заставляла ее проглотить кусочек хлеба, что оказывало чудотворное действие: спазм исчезал, и яйцо как ни в чем не бывало проскальзывало в пищевод. Она почувствовала себя спокойнее и действовать стала с большей расторопностью. Казалось, сама Нача, вселившись в нее, ощипывает птиц, потрошит их и ставит жарить.