Шок-рок - [24]

В погоню за призраками.

— Ты хоть задумывался над тем, что мы здесь делаем? Почему очутились здесь? — Эти вопросы давно уже рвались с моего языка. С тех самых пор, как Дуг проникся этой идеей и мы начали тренировки: без альпинистских навыков идти в горы не имело смысла. — Мы ведь исходим из бредней какого-то отшельника, который, возможно, в первый же день свалился в лихорадке, да так от нее и не оправился.

Дуг кивнул. Блеснув маленьким рубином в ухе. Улыбнулся, чем-то напомнив мне мужчину из страны Мальборо.

— Если бы мы остались дома, завтра у тебя возникло бы желание перерезать себе вены из-за того, что мы не решились проверить его слова.

Насчет вен он, конечно, перегнул палку, но я понимала, что в принципе он прав. Больше всего на свете мне хотелось узнать, правда это или вымысел. Но и прагматизм брал свое. Не хотелось чувствовать себя полной дурой, если бы этот поход подарил нам лишь роскошный закат и высвеченное миллиардами звезд ночное небо.

— Знаешь, что мог слышать этот парень? Возможно, сюда каждый год приходит какой-нибудь страстный поклонник и включает магнитофон.

— И голограмму?

Пришлось признать, что крыть мне нечем. Откуда брался видовой ряд, я объяснить не могла.

У каждого из нас были причины для марш-броска в горы. У меня духовные, у Дуга — меркантильные. Я видела в нем "дитя цветов" конца шестидесятых, лишенное присущей хиппи сентиментальности. Поэтому он прекрасно вписался в восьмидесятые и последующие годы. Высокий, подтянутый, с грубоватым, но симпатичным лицом, он никогда не переставал подсчитывать расходы и доходы, с тем чтобы неизменно оставаться в плюсе. Сфера его деятельности накрывала Денвер и окрестности. Он был агентом музыкальных групп и отдельных исполнителей, организовывал клубные концерты, не брезговал и "бутлеггерством".

Если появлялась возможность заработать бакс-другой незаконной записью и ее продажей, Дуг ее не упускал. Приносил специальное оборудование в концертный зал, устанавливал в зоне наилучшей слышимости. Подкупал звукоинженера и подключался к микширующему пульту. Продавал незаконные дубликаты мастер-кассет студиям от Лос-Анджелеса до Лондона. Дуг Рис вел дела едва ли не со всеми производителями пиратских альбомов и дисков, не только в США, но даже в Австралии.

Я знала, что ему плевать едва ли не на все, что я полагала святым. И тем не менее иногда работала с ним, а то и спала. Почему нет, многие продают душу ради рок-н-ролла.

Я успокаивала себя тем, что он никогда не подводил друзей. И действительно, Дуг лез из кожи вон, обеспечивая мне и моей "Овации" выступления в Денвере, Болдере, Форте Коллинз. Да, случалось, что глядя на свое отражение в зеркале, я видела двадцатичетырехлетнее клише — высокую гибкую женщину с длинными волосами, поющую о горькой обиде и детской надежде. Что с того, это была честная работа.

В отличие от пособничества бутлеггеру. Только не надо спрашивать, что оплачивалось лучше. И это приходилось принимать в расчет, если ставилась цель покорить Лос-Анджелес. Тут требовался не только характер, но и деньги. Те самые грязные деньги. Я успокаивала себя тем, что в какой- то момент останется одно творчество.

Мы все продаем свои души. Только иногда не хотим в это верить.

Согнувшись под тяжестью рюкзаков, Дуг и я шагали к далеким пикам, покрытым шапками никогда не тающего снега. И музыку здесь творил только ветер.

Ближе к вечеру мы вышли на цель. Увидели перед собой естественный амфитеатр, огромную нишу подковообразной формы, словно вырубленную на горном склоне. Высившиеся вокруг сосны и ели всем своим видом показывали: да, в этом идеальном месте и случилась трагедия. Здесь для меня умерла музыка. Я увидела деревья, вершины которых, как ножом, срезало самолетное крыло.

Память услужливо подсказала имена. Теренс Доббинс. Дилан Прайс. Йен Смит-Тейлор. Джон Уэйкфилд. Гении, все и каждый в отдельности. Мне недоставало их, как братьев, как возлюбленных, как отцов, как закадычных друзей. Они были для меня всем, и даже больше.

"Грендели", думала я. Покойтесь с миром.

Дуг поставил рюкзак на огромный валун размером с "фольксваген", зарывшийся колесами в землю. Уголком глаза я видела, что он смотрит на меня, наблюдает, как я это все воспринимаю. Я же буквально окаменела. Он подошел ко мне, словно отец — к ленивой дочери, снял с меня рюкзак, откинул с шеи волосы и, совершенно неожиданно для меня, нежно поцеловал узенькую полоску кожи над воротником.

И правильно. Я нуждалась в ласке, нуждалась в нежности. Но куда больше мне хотелось, чтобы это был Теренс. Или Дилан, Йен, Джон. Хотелось почувствовать отклик их душ на прибытие человека, в жизнь которого они вошли чуть ли не десять лет тому назад и остались там навсегда. Который до сих пор грустил, слушая их альбомы.

Но… меня поцеловал Дуг. Всего лишь Дуг.

— Ты чувствуешь? — прошептал он. — Я готов поверить, что какая-то их часть по-прежнему — здесь.

Дуг оглядел амфитеатр, звукозаписывающее оборудование уже торчало из рюкзаков.

— Ты не собираешься плакать, не так ли?

Вот и вся его нежность.

Я оставила его соединять провода, а сама пошла по тропе, которую пропахал арендованный ими частный самолет на пути в вечность. Остановилась в центре амфитеатра.