Шлюха. Любимая - [72]

— Этот, вроде, на тебя глядит, — сказала Валя и закивала клиенту головой. — Он спросил, новая ли ты здесь.

— Ты с ним знакома? — забеспокоилась я. — Это не мент?

— Вряд ли, — сказала Валя. — Я его плоховато знаю, хотя прохаживается он здесь каждую неделю. Он был со мной всего–то раз. У него принцип такой: трахнуть каждую здесь по разу. Поэтому он только с новенькими заходит. Галочки ставит, мудила грешный. Ему уже за пятьдесят, а он, будто пацан, количество набирает.

Я наклонила голову и бросила стоявшему у самого стекла собирателю галочек взгляд менады сквозь разметавшиеся белокурые локоны. Это прошло недаром — клиент сразу же позвонил в дверь нашего офиса.

Он не просил Валю раздеться, но она, видимо, решила, что так будет лучше, и в момент, когда галочник устроился на мне, прикоснулась к нему сзади своими нежными полушариями с большими розовыми сосками. Результатом этого стал финал, настолько быстрый, что я едва успела включиться в ритм и невыразительно застонать.

— Работать здесь у вас не тяжело, — сделала я вывод, когда мы вновь остались одни, — но как–то однообразно.

— Что есть, то есть, — кивнула Валя.

До часу ночи мы обработали схожим образом еще десяток посетителей, а потом Валя завезла меня в гостиницу и поехала домой отсыпаться.

На следующий день сразу после завтрака я в очередной раз собрала свои вещи и поехала на север. Случайная встреча с Валентиной убедила меня в том, что выбранный при самом въезде в Бельгию маршрут — верен. Значит, от Вали я уже позвоню в Роттердам, и, если Эрик окажется готовым к отношениям со мной, можно попробовать пожить в Голландии, неподалеку от старой брянской подруги.

О том, что я миновала границу двух стран, можно было догадаться только по двум-трем щитам, установленным вдоль дороги. На одном значилось название — Королевство Нидерланды, на втором был общий знак Европейского Союза — круг желтых звездочек на темно-синем фоне. Третий щит объявлял всем въезжающим скоростные ограничения, введенные в королевстве для шоссе, обычных дорог и городского движения.

Сразу после границы зарядил мелкий моросящий дождик. Поэтому Голландия сразу представилась мне немного более серой и унылой, чем другие страны, в которых я успела побывать. Конечно, дожди шли в Австрии и в Германии, но там они чередовались с прекрасной летней погодой. Впрочем, я опять немного тороплюсь.

Валентина встретила меня на въезде в Бреду, и я проделала путь до ее дома в хвосте ее машины. Стараясь не отстать, с постоянно работающими дворниками, я почти не смотрела по сторонам, но, кажется, там и не было ничего особенного — так, привычная Европа.

Валя жила в трехэтажном доме, стоявшем параллельно еще двум таким же. В каждом из домов было по два подъезда, а на каждом этаже насчитывалось по три квартиры. Валя сказала, что ее апартаменты больше соседских — в них было четыре комнаты, две ванных, кладовка и кухня. Конечно, устроились мы на кухне с кофейными чашками в руках.

— Ты с кем–то общаешься здесь? — спросила я, размешивая сливки.

— Нет, почти нет, здесь вообще мало общаются.

— А ностальгия не мучает?

— С какого перепугу, Сонька? Что хорошего мы видели в России? Да с нами обращались там как с тварями. А здесь я полноправная личность.

— Ты ведь не думала о таких вещах раньше?

— Не то, что не думала, — сказала Валя, — но там как–то лучше было вообще ни о чем не думать. Побольше хвалить мужиков, соглашаться с ними, выслушивать бред, который они несут. Иначе наш мужик тебя сразу воспримет в штыки, и начнет учить жизни. Учителя, на хер…

— Ну а здесь?

— В Европе женщина может заткнуть пасть любому, кто начнет разговаривать с ней как хозяин. Здесь мы сами себе хозяйки.

— Слушай! — не выдержала я. — В жизни не могла представить, что тебе хочется быть хозяйкой. Как тебе удалось так измениться?

Валя рассмеялась, запрокинув голову.

— Если тебя используют все, с кем ты ведешь себя, как они хотят, ласково и по-человечески, то рано или поздно в любую голову придет мысль, что надо что–то менять. У меня было столько надежд, столько скотов, которых я была готова полюбить, а в ответ я видела только презрение и кидняки, один другого подлее.

— И ты решила из жертвы превратиться в хищника!

— Какой там я хищник, — махнула рукой Валя. — Так, загнанная в угол кошка, в лучшем случае.

— А кем была твоя жертва?

— Не понимаю.

— Ну, муж твой, кто он вообще?

— Так, просто голландское чмо, — сказала Валя.

— Не любишь ты и западных мужиков, получается. Может, ты розовенькая?

— Ну да, поприставай ко мне, Сонька, — сонно улыбнулась Валентина. — Попробуй. Давно я замечала в тебе подобные склонности.

— Не грузи, Валюха, в те годы ты бы не поняла что к чему, даже если бы в нашем эскорте стал работать трансвестит.

— Зато теперь это мои лучшие друзья, — сказала Валя. — Чего ты так смотришь?

Я ничего не сказала — просто не находила слов.

— Лучше всего я оттягиваюсь как раз в гей-клубах, — продолжала Валя. — Никто не пристает, не говорит этой тошниловки, которой грузят мужики, когда хотят затащить нас в постель. Если хочешь, давай сходим в такое место, чтобы ты поняла, насколько это клёво.