Шлюха. Любимая - [2]

У нас в России бандиты, как и менты, получают свои «крышевые» деньги, но заниматься организацией работы борделя им не положено воровским законом, или его модернизированным римэйком, известным как «понятия». Сутенеры в нашей стране являются довольно презираемым сословием, и я никогда не слышала, чтобы кто–нибудь из них поднялся в иерархии общества настолько, чтобы позволил себе покупку дорогой недвижимости, либо, скажем, стал владельцем крупной торговой сети. То есть, денежки, заработанные проститутками, лежат в фундаментах трехэтажных особняков на Западном направлении и в серьезных бизнесах, но сами эти особняки и предприятия принадлежат не сутенерам, а их крышам.

Израильские же сутенеры — удивительное дело — сами вели себя, как крышующие авторитетные преступники, а бандиты, которых здесь было раз-два и обчелся — от безденежья стали сутенерами.

Когда я впервые увидела Владимира, он считал выручку смены, то есть, занимался прямыми сутенерскими обязанностями. Но стоило ему открыть рот, я начала сомневаться в своем знании жизни.

— Крысу эту, которая общак платить отказывается, я лично опетушу, — сказал наглого вида тип с покатыми боксерскими плечами и загорелой лысиной.

— Он говорит, сам Брюхо не признает этих блатных дел, а Брюхо по Союзу авторитет, и не тебе менять то, что им объявлено, — вполголоса сказал худощавый брюнет в очках с большими линзами. Я сидела на салонном диване рядом с ними, до других девчонок вряд ли долетала их речь, тем более что в салоне играла музыка.

— Брюху лишние бабки ни к чему, — хмуро проговорил Владимир, — у него их и так хоть жопой жуй. А я подберу то, что под ногами валяется. Вся эта шелупонь будет платить мне поначалу общак. Постепенно они привыкнут к тому, что платят мне небольшие взносы, а когда я начну ставить им крышу, никто и вякнуть не посмеет.

— Ты широко мыслишь, Володь, но боюсь, маловато у тебя еще влияния, — выразил сомнение очкарик.

— Были бы бляди, — сказал Владимир, — будет лавэ. А с хорошим лавэ будет и влияние.

— Бляди есть, — усмехнулся его собеседник. — Вот, новенькая поступила, — он кивнул, указывая на меня, — от Максима. Не знакомился еще?

Я сделала вид, что смотрю в другую сторону.

— Симпатичная соска, — услышала я. — Сколько ей лет?

— По документам двадцать три.

— Выглядит на пятнадцать.

— Это потому что маленькая.

— Эй, малая! — маленькие глазки Владимира упирались в меня из–под развитых, как у неандертальца, надбровных дуг.

— Здравствуйте, — сказала я, выдерживая тяжелый взгляд.

— Пошли в комнату, поговорим.

Из салона вглубь помещения уводил коридор, стыдливо занавешенный подвесной бамбуковой ширмочкой. В этот коридор выходили двери пяти комнат, где мы принимали клиентуру. В каждой из них стояла полуторная кровать с жестким матрасом, а в углу, как и в Мюнхенском пуфе, был вмонтирован душ.

— Жарко, — сказал Володя, зайдя в комнату, — самое время освежиться.

Он разделся и закрыл за собой дверцы душевой кабинки. Послышался звук включенной воды. Я подумала, раздеваться мне или нет, но ситуация была слишком недвусмысленной — я повесила скудную одежду на хлипкий стул и упрятала дежурный презерватив под подушку. Господи, сколько раз я уже проделывала это в прошлом! И сколько еще предстоит в будущем?

— Откуда ты родом? — Владимир покинул душ и вытирал чистым полотенцем свое плотно сбитое тело.

— По документам, или на самом деле?

— На самом.

— Из Брянска.

— Хороший город, и братва там серьезная. Знал я лично кое-кого из брянских авторитетов.

— Хромого или Арсена? — я выдумала два погоняла, чтобы проверить этого индюка.

— Хромого.

— Ух ты, — уважительно выдохнула я. — Говорят, он с армянами разобрался из–за казино. Теперь Хромой стоит круче всех в городе, ездит на «Хаммере» и волосы в Швейцарии ему вживили, выглядит, как Элвис Пресли в молодые годы.

— У меня все кенты такие, — гордо отозвался сутенер.

— Давно у нас бывали–то?

— Уже лет пять прошло. — Владимир и не догадывался, что какая–то проститутка смогла его развести как последнего лоха. — Хороший город Брянск, — повторил он.

— Да уж, — я еле сдерживала смех.

— Как тебя зовут?

— Аня.

— Ну, Анютка, как тебе Израиль?

— Вы шутите? — спросила я. — Неужели вам неизвестно, что со дня приезда я не покидала это здание?

— Ничего, это мы исправим со временем.

— Со временем, тогда, я и отвечу, как мне Израиль.

— Ты какая–то язвительная.

— Это последствия жизни без свежего воздуха, — сказала я. — Сказывается отсутствие витамина D.

— Ты не хочешь меня поласкать? — кажется, я уже начинала раздражать Владимира.

— Деньги я обычно беру вперед, — сказала я.

— Но я не клиент.

— Для меня здесь все клиенты.

— Ты знаешь, соска, кто я такой? — похоже, Владимир до сих пор не сталкивался с таким нахальством.

— Полагаю, хозяин этого заведения.

— Я не плачу денег телкам, — с вызовом сказал он и подошел ко мне вплотную.

— Возможно, — сказала я. — Но для меня сделаете исключение. Из всякого правила бывает, по крайней мере, одно исключение.

— Ну, ты даешь! — Владимир напряженно рассмеялся. — Похоже, Макс прокололся на тебе.

— Позолоти ручку, дяденька, — я протянула ему ладонь, повернутую кверху. — Я вся сгораю от желания принять в себя твоего сладкого мальчика.