Шляпа, полная небес - [60]

Тиффани была потрясена.

– Как вы можете быть такой жестокой?

– Когда все увидят, как она передвигает предметы без помощи рук, ее начнут хоть немного уважать. Уважение для ведьмы – это ее хлеб. Если тебя не уважают, ты не получишь ни кусочка. А наша мисс Левел особым признанием не пользуется.

Это было правдой. Люди не очень-то уважали мисс Левел. Это было правдой. Люди не очень-то почитали мисс Левел. Да, она им нравилась каким-то необъяснимым образом, но и только. Госпожа Веторовоск была права, но Тиффани хотелось, чтобы она ошибалась.

– Почему же вы с мисс Тик послали меня к ней? – спросила она.

– Потому, что она любит людей, – сказала ведьма, быстро шагая по тропинке. – Она заботится о них. Даже о тупых, неприятных и слюнявых, о безалаберных машашах с сопливыми ребятишками на руках, о бесполезных, слабоумных и о тех болванах, которые обращаются с ней, как с прислугой. Вот это то, что я называю магией – видеть все это, сталкиваться со всем этим и тем не менее продолжать заботиться о них. Сидеть всю ночь с умирающими, облегчая им боль, успокаивая их страхи, заботясь, чтобы они благополучно перешли в мир иной… и затем обмывать их и помогать плачущей вдове сменить и постирать постельное белье – что, позволь мне сказать тебе, работенка не для малодушных – и остаться на следующую ночь сидеть у гроба, а затем возвратиться домой и успеть отдохнуть всего лишь пять минут, потому что в дверь застучит обезумевший фермер, у которого жена рожает первенца, а акушерка не знает, что делать, и встать, взять сумку и пойти… Мы все этим занимаемся, каждый по своему, но положа руку на сердце, я скажу, что у нее это получается лучше, чем у меня. Это корни, сердце, душа и сосредоточие ведовства, вот что это такое. Душа и сосредоточие! – госпожа Ветровоск ударяла кулаком в ладонь, отчеканивая каждое слово: – Душа… и… сосредоточие!

Во внезапно наступившей тишине ее слова эхом отразились от деревьев. Даже кузнечики перестали стрекотать в траве.

– И миссис Иервиг, – пророкатала госпожа Ветровоск. – Миссис Иервиг рассказывает своим девочкам, что ведовство – это космический баланс, звезды, круги, цвета и волшебные палочки и… и игрушки, всего лишь игрушки и ничего больше! – Она фыркнула. – О, я согласна, что для украшений они сгодятся – чтобы глаз отдохнул, пока ты работаешь; чтобы покрасоваться. Но начало и конец, начало и конец, это помощь людям, жизнь которых находится на краю. Даже тем, кто тебе не нравится. Со звездами легко, с людьми – трудно.

Она замолчала. И лишь через несколько секунд птицы запели снова.

– В общем, вот так я думаю, – добавила она тоном человека, заподозрившего, что зашел немного дальше, чем намеревался.

Тиффани ничего не ответила и когда госпожа Ветровоск повернулась к ней, она увидела, что Тиффани стоит на тропинке с самым разнесчастным видом.

– Что с тобой, детка? – спросила госпожа Ветровоск.

– Это была я! – закричала Тиффани. – Роитель был мной! Он не использовал мой мозг, чтобы думать, он использовал мои мысли! Он делал лишь то, что было у меня в голове! Все оскорбления… все эти… – у нее перехватило двыхание. – Вся эта мерзость… Это все я…

– …но без той частички тебя, что была надежно спрятана, – резко вставила госпожа Ветровоск. – Помни об этом.

– Да, но предположим… – начала было Тиффани, борясь за право излить горе до конца.

– Недостающая часть была очень важной, – сказала госпожа Ветровоск. – Научиться не делать что-то так же трудно, как научиться это делать. А может быть и труднее. В мире было бы куда как больше лягушек, если бы я не знала, как не превращать в них людей. И розовых воздушных шаров тоже было бы больше.

– Не надо, – содрогнулась Тиффани.

– Вот поэтому мы и ходим по деревням, лечим и все прочее, – продолжала госпожа Ветровоск. – Нет, конечно, и потому, что людям нужна помощь. Но прежде всего потому, что так ты обретаешь центр тяжести и не колеблешься. Наша работа, она фиксирует нас. Сохраняет человечность, удерживает от хихиканья. А у твоей бабушки были овцы, которые, на мой взгляд, так же глупы, своенравны и неблагодарны, как и люди. Ты посчитала себя плохой, поглядев со стороны? Ха! Видала я плохих и ты с ними даже рядом не стояла. А теперь может хватит ныть?

– Что? – взвилась Тиффани.

К внезапной ярости Тиффани, госпожа Ветровоск рассмеялась.

– Ты ведьма до мозга костей, – сказала она. – Ты огорчена, но в глубине души наблюдаешь за своими страданиями и думаешь: «Ах я бедняжка!», a еще глубже ты злишься на меня за то, что я не жалею тебя: «Ну, ну, милая, хватит». Дай же мне поговорить с твоим Третьим Помыслом, потому что я хочу услышать ту девочку, что отправилась к Королеве эльфов с одной лишь сковородкой, а не ребенка, жалеющего себя и погрязшего в страданиях.

– Что? Я не погрязла в страданиях! – закричала Тиффани, подскакивая к госпоже Ветровоск так близко, что между ними осталось лишь пара дюймов. – И что вы там говорили про чуткость к людям, а?

С древесных крон слетело несколько листьев.

– К ведьмам это не относится, особенно к таким ведьмам, как ты! – отрезала господа Ветровоск, тыкая ее в грудь пальцем, твердым, как дерево.