Шкуро: Под знаком волка - [39]

— Я их понимаю, — милостиво ответил кубанский атаман. — Вы очень много сделали для освобождения Кубани от большевиков. Взятие Ставрополя — блестящая операция. Вы показали себя не только храбрым командиром, но и мудрым военным политиком. Вы достойны звания генерала, и я убедил бы Раду подписать такой указ, но наши отношения с Добровольческой армией не позволяют мне это. Мы сделали генералом Покровского[26]. Слышали о нем? Дали ему чин генерала, а он был всего лишь капитаном, летчиком. Но тогда мы в Екатеринодаре были властью, а добровольцы во главе с Корниловым пытались к нам пробиться. Потом, когда мы соединились и вместе шли к Новочеркасску, мне пришлось выслушать выговор от Антона Ивановича — мол, мы не имели такого права. Только высшая власть уполномочена присваивать высшие военные звания. Кто сейчас высшая власть в России, я не знаю, но Антон Иванович, по-видимому, считает такой властью себя. Однако, Андрей Григорьевич, знайте, что я полностью согласен с вашими казаками — вы заслуживаете чин генерала. Я буду ходатайствовать перед Деникиным за вас. Вечером собираются члены Рады. Приглашаю вас на это заседание. Мы назначили на десять. На этом заседании я выскажу свое положительное мнение о присвоении вам генеральского чина.

— Я должен посетить Романовского и доложить Деникину о действиях моего отряда.

— После командующего — на Раду. У его дома вас встретят мои люди. И Романовский, и Деникин разместились в домиках у станции. Офицеры вам покажут. На завтра приглашаю вас отобедать у меня. Будут все наши — кубанцы. У Романовского держитесь посвободнее — он человек весьма культурный, воспитанный, понимающий. С ним можно и поспорить. А с Антоном Ивановичем надо как со своим начальником.

— Деникин меня долго не задержит — я ему доложу по всей форме и никаких вопросов подымать не стану. И еще хочу я вас попросить о личном, — подходя к этой теме, Шкуро все еще смущался и правый глаз снова стал подергиваться. — Еще в прошлом году осенью отец в Екатеринодаре подал прошение в Раду о перемене фамилии: изменить Шкура, на Шкуранский. Идет это дело?

— Прости, Андрей Григорьевич, но наша канцелярия только и знает, убегать от большевиков и догонять добровольцев. Наверное, потеряли все бумаги. До меня ничего не дошло.

— Тогда объявите меня на Раде… Шкуро. Или Шкуранский. А то бумаги найдутся…

— Объявлю, Андрей Григорьевич.

Начальник штаба Добрармии сидел не над картами, а над газетами — ростовскими, ставропольскими, новочеркасскими, екатеринодарскими и даже московской «Правдой». Усадил за столик и гостя, угощал чаем и папиросами, озабоченно говорил об усилении большевистской Красной Армии:

— Троцкий у них стал чем-то вроде высшей военной власти и вводит жесткую, скорее даже жестокую дисциплину, вплоть до расстрелов. Вновь создают систему, Которую разрушали, против которой боролись. Все их лозунги о правах солдата, о выборности командиров оказались хитрой ложью, чтобы привлечь на свою сторону невежественный народ. Все революции строятся на атом. Сначала вожди лгут, чтобы захватить власть, силой заставляют народ подчиняться. Когда до нас дошли первые сведения о вашем отряде, некоторые офицеры выражали опасения, что возникло стихийное движение, далекое от политических целей Добровольческой армии, мы совсем не знаем, каковы ваши реальные силы. Ведь Ставрополь был взят, благодаря трусости большевистских властей. Так ведь?

— Я все равно взял бы город.

— А зачем? — спросил Романовский с улыбкой знающего ответ на загадку и сочувствующего неугадавшему.

Шкуро опешил и обиделся: вместо поздравлений и наград, какие-то обидные вопросики. Спросил бы начальник штаба казаков, зачем они сражаются — ему бы крепко ответили. А то бы и зарубили.

— Ну, как это зачем? Комиссаров надо бить, отнимать у них нашу землю, Россию.

— Ставропольщина же не входит в область Кубанского казачества.

— Кубанские казаки — граждане России.

— Вот это вы сказали хорошо, правильно, — и Романовский отложил газету движением решившего одну задачу и приступающего ко второй. Он вдруг поднял на Шкуро умный доброжелательный взгляд — даже показалось, что слегка подмигнул; — Отбили у большевиков город — и слава богу. Так и всю Россию от них освободим. Расскажите-ка о боевых действиях вашего отряда, о ваших силах, о вооружении.

К этому полковник был готов — давно сочинил историю о стихийном восстании казачества против большевиков, о призвании казаками для руководства движением, о быстром росте отряда, о победах над красными, о поддержке восставших казаков населением, о гуманности, проявляемой к пленным, о казни комиссара Петрова, происшедшей против его воли, по приговору офицерского суда утвержденному казаками отряда…

— Но все станицы и города, которые вы захватываете, после вашего ухода немедленно вновь занимаются красными войсками. Почему это происходит?

— Я не могу организовывать настоящую оборону — у меня нет артиллерии, очень мало пулеметов и винтовок, не хватает патронов. Половина отряда вооружена шашками, а то и просто дубинами. Наши казаки надеются на помощь Добровольческой армии.

— Но вы же предлагаете включить свой отряд в состав нашей армии.