Школы и мастера фехтования. Благородное искусство владения клинком - [77]

Состязание началось, и он сражался с несколькими первейшими мастерами, и никто из них не поколебал ни единого лепестка в букете».

Одним из результатов нежной дружбы, возникшей впоследствии между Анджело и прелестной Уоффингтон, было то, что он сопровождал ее до Англии, где вскоре и нашел более широкое применение своим талантам. Вскоре он уже погрузился в веселье лондонского света, где его чужеземная грация в сочетании с таким числом мужественных и благородных достоинств вскоре завоевала ему немало друзей в самых разных кругах[212], артистических, политических, литературных или просто светских.

В начале своего пребывания в Англии Анджело посвятил себя исключительно верховой езде в манеже. «Через несколько месяцев после приезда в Лондон он стал берейтором у Генри Герберта графа Пемброкского, одного из самых опытных наездников своего времени, который имел просторный манеж недалеко от своей усадьбы в Уайтхолле».

Лорд Пемброк «так привязался к его обществу, что после женитьбы Анджело по желанию своего покровителя снял дом по соседству от родового имения его светлости в Уилтоне».

Там, среди прочих обязанностей, он взялся учить верховой езде Эллиотский кавалерийский полк, тогда считавшийся отборным, где лорд Пемброк служил подполковником. Одним из этих наставников был «старый Филипп Астли, который впоследствии прославился мастерством наездника в собственном амфитеатре».

Кроме симпатии лорда Пемброка, Анджело пользовался покровительством герцога Куинсберри, которому обязан привязанностью герцогини к его жене. Сам герцог был завсегдатаем конной школы. Неудивительно, что с такими могущественными друзьями и после того, как сам король публично похвалил его, Анджело удивительно быстро добился успеха в Лондоне: после представления в присутствии короля Георга II его величество объявил, что «мистер Анджелосамый элегантный наездник нашего времени»[213]. В течение года, пока он держал частный манеж на задворках собственного дома на Карлайл-стрит, у площади Сохо – которая в то время считалась фешенебельным районом, – он заработал больше двух тысяч фунтов преподаванием верховой езды.

Году в 1758-м удача отвернулась от Анджело, и по необходимости он усиленно занялся добыванием денег. Тогда же он профессионально занялся фехтованием.

«Слава моего отца как наездника, – говорит Генри Анджело в своих воспоминаниях, – была едва ли меньше, чем его слава как умелого фехтовальщика, хотя до той поры он занимался фехтованием только как любитель.

По возвращении в Лондон с его покровителем и другом лордом Пемброком он получил карточку с приглашением на публичное испытание мастерства с доктором Кейсом, считавшимся самым опытным фехтовальщиком в Ирландии. Отец принял вызов, и сценой действия была назначена «Таверна под соломенной крышей»[214], куда мой отец явился в условленное время, в два часа, хотя все утро провел верхом на лошади у лорда Пемброка. Его светлость с обычным снисхождением вошел в зал рука об руку со своим другом и протеже. Однако мой отец не был готов к такому собранию, где присутствовали многие высокопоставленные светские дамы, равно как и знатные господа и джентльмены, а он, ожидая встретить только джентльменов, не снял верхового платья и сапог.

Отца, никогда до того мига не видевшего своего противника, порядком удивила наружность доктора, который был высокого роста и атлетичного сложения. Он был в пышном парике, но без камзола и жилета, с подвернутыми рукавами, открывавшими пару мускулистых рук, достаточно сильных, чтобы совладать на ринге с Браутоном или Слэком; экипированный подобным образом, он с рапирой в руке мерил шагами помещение.

Рис. 132. Внешняя стойка. Роуорт

Рис. 133. Внутренняя стойка. Роуорт

Так как все зрители собрались, доктор отсалютовал вполне искренне и открыто и до начала поединка выпил полный бокал коньяка и предложил другой бокал моему отцу, от которого тот учтиво отказался, не имея привычки возбуждать себя этим горячительным средством.

Так воодушевившись на атаку, доктор начал бой в той яростной и решительной манере, которая вскоре показала опытным в науке фехтования, что он был не лучше, чем tirailleur, jeu de soldat – по-английски солдафон.

Отец, потакая его манере нападения, некоторое время только защищался от его повторных атак, не получив ни одного удара; ибо, по мере того как действовал коньяк, случайный удар в пользу доктора воодушевил бы его еще больше. Потому, позволив сопернику измотать себя, мой отец достаточно проявил свое превосходство, действуя в обороне со всем изяществом и элегантностью стойки, которой он славился, и после того, как нанес дюжину ощутимых ударов в грудь разъяренного противника, поклонился дамам и удалился под гром аплодисментов публики… Вскоре после этого публичного проявления своего необычайного мастерства старший Анджело, побуждаемый друзьями, впервые начал преподавать науку фехтования. Право же, превосходные предложения, которые делали ему, были слишком заманчивы для человека в его зависимом положении, чтобы он от них отказывался. Его благородный покровитель, хотя желал и далее пользоваться его ценными услугами, все же с тем великодушием, которое сказывалось во всех его поступках, посоветовал моему отцу принять посыпавшиеся на него предложения. Это сразу же упрочило его финансовое положение, а первым его учеником был покойный герцог Девонширский».