Школьник Свен - [20]

Городской судья Бех с женой и Антоном вышли из дома и встретили на углу одной улицы лавочника Серенсена в широком черном сюртуке и блестящей плюшевой шляпе, который вел за руку маленького Серена Мандрабера. Впереди них шел казначей Ингребрикстен со своими пятью мальчуганами, женой и тремя дочерьми в длинных панталонах и круглых гребенках на голове. Казначей Ингебрикстен являлся всегда с полным эскортом, несмотря на то, что мальчики каждый раз слезно молили его не брать с собой „девчонок".

За ними шли дамы с зонтиками, в широких черных юбках, в накрахмаленных воротничках и кружевных шалях; два городских пастора в белых галстухах и блестящих шелковых шляпах, чиновники, купцы, моряки, сапожники, портные в полном параде, начищенных башмаках и шляпах.

В гимназии был акт, ректор должен был читать баллы и раздавать балльники.

Мальчики шли с родителями, тетками, дядями, бабушками и дедушками, гладенькие, нарядные, настроенные по-праздничному.

Свен Бидевинд шел с отцом и матерью. Утром он выдержал дома целую бурю; девочки выпроси и себе у матери позволение итти с Свеном на акт, но он воспротивился: его и без того постоянно дразнили в гимназии, что он играет с девочками.

Наверху у гимназии они встретили портного Джонсгорда с женой и Мартеном, у самых дверей стоял купец Сельмер с Симоном и двумя его младшими братьями. Симон был одет в бархатную курточку с блестящими пуговицами.

— Вам сегодня настоящий праздник, господин Сельмер, — сказал портной Джонсгорд. — Ваши все трое, наверное, первые ученики.

— Да, — сказал Сельмер, улыбаясь — в Симоне я вполне уверен, ну, а младшие еще иод сомнением.

— Так Симон такой молодец? — сказал, подходя, отец Свена.

— Да, господин ландраг, Симон почти все время идет первым в своем классе.

Свен Бидевинд сжал губы. Кто знает, может быть, первое место и не достанется Симону Сель-меру, может быть, Антон Бех и перебьет его у него.

— Это большое удовольствие, господин Сельмер, — сказал отец Свена.

— Да, да, — ответил тот и обратился к Свену, считая своим долгом сказать и ему что-нибудь, — ну, что, Свен, рад каникулам?

— Да, — ответил Свен.

— Чудесное время — школьные годы, — сказал опять господин Сельмер, — долгие каникулы для всех, хороших и плохих учеников.

— Да, — улыбнулся ландрат, — это как дождь, который одинаково идет для праведных и неправедных.

Свену так хотелось, чтобы Сельмер понял, что его отец смеется только над его важностью. О, как он желал, чтобы Антон Бех оказался первым учеником.

Наверху гимнастический зал был убран зелеными венками. Посредине длинной стены над кафедрой ректора висело школьное знамя. Гимнастические принадлежности были сдвинуты в угол. Посреди зала в два ряда с широким проходом посредине стояли школьные скамьи, которые начали наполняться. На передней скамье сидел уже казначей с женой и четырьмя детьми. Остальные скромно заняли задние скамейки.

Ландрат посадил жену и Свена на средних скамьях, а сам сел около кафедры, где были приготовлены места для городских властей и учителей. Городской судья Бех уже сидел там с Свеннингсеном, Бугге и Ланге.

Купец Сельмер с тремя своими толстяками прошел вперед и тоже уселся на первых скамьях, только по другую сторону. Зал наполнялся; люди входили, раскланивались с знакомыми, садились и смотрели по сторонам.

Мальчики сидели молча и видимо волновались. Им казалось, что привычный гимнастический зал преобразился в храм, настолько его теперешняя обстановка не походила на обычный шумный урок гимнастики с учителем Ольсеном. Разговоры взрослых между собой о предстоявших каникулах проходили мимо их ушей. Мысли всецело были прикованы к предстоящей раздаче балльников. Школа еще крепко держала их в своей власти.

Выпускные гимназисты вошли все вместе и приблизились к скамьям учителей, где все их поздравляли с окончанием курса. Родители их, сидевшие в разных местах зала, вставали, раскланивались и улыбались в ответ на такие же улыбки и поклоны учителей.

В зал, пыхтя, вошел толстый Виерс; он сразу нарушил всю торжественность своим громким разговором с кожевником Свенсом, который шел рядом с ним, сконфуженный всеобщими взглядами. Потом в зале на время стихло. И вдруг среди тишины раздался детский голос.

— Я хочу сесть там на ящике, — пищал маленький мальчик, одетый в белый костюм, указывая рукой на кафедру.

Ровно в половине одиннадцатого на кафедре появился ректор.

В зале наступила полная тишина. Педель [9]Ибенфельдт на цыпочках проводил на места нескольких опоздавших, топотом указывая им свободные места.

Ректор по обыкновению постоял немного, молча раскачиваясь на кафедре и устремив свой проницательный взгляд на слушателей, потом когда опоздавшие и педель Ибенфельдт успокоились и наступила абсолютная тишина, он начал свою речь.

Ректор никогда не говорил длинных речей. Он коротко, тихо и серьезно сказал несколько слов о школе вообще, и затем прибавил несколько слов исключительно выпускным, которые с сегодняшнего дня вступали в жизнь. Выпускные слушали, опустив голову.

Затем настала очередь следующего 7-го класса. Сказав несколько слов о его успехах вообще, он прочел все баллы и вызвал всех учеников по порядку. Мальчики один за другим подходили к кафедре и выслушивали свои баллы, — сначала средний, потом балл за порядок и балл за поведение.