Школа ведьмовства №13. Сладкий запах проклятия - [10]

— А я почем знаю? — фыркнула она и недовольно поджала губы, — видать, понравилась ты ему. Одно только сказать могу, ничего хорошего не жди. Забодает в усмерть, пока позиции не сдашь. А там и сама не заметишь, как голову потеряешь. Рад настойчивый и наглый, для него «нет», как для снежного кома — толчок с заснеженной горы. Он только сильнее напирать будет. А вот братец его, — она вновь повернула голову ко мне, оценивающе оглядела и вынесла вердикт: — от него проблем не должно быть. Он так не действует. Тут видишь какое дело: от настойчивого внимания Рада может спасти только старший Покровский, младший старшего уважает, поперек брата не пойдет, если тот хорошо попросит, да только пока со старшим объясняться будешь, да под защитой его ходить, не заметишь, как в старшего влюбишься, а там вообще, пиши пропало.

— А не обидят? — настороженно спросила я, вспомнив горящие светло-зеленые глаза Радислава.

— Эти-то? — невесело улыбнулась Злата, тряхнула рыжей головой и заговорила уже спокойно, словно сумела погасить бушующий в душе огонь, — в том-то и дело, Мила, что когда обида сердце сожмет, уже поздно будет. Если ты, конечно, на поцелуй внезапный, да объятия иногда чересчур крепкие смертельной обиды не затаишь. Только этого и бояться можешь. А в остальном… Обижать не будут. В том-то и беда, что всегда помогут и заступятся, коли нужда будет.

Благородные кобели, вид уникальный, подвид маги! Но в слова Златки верилось безоговорочно. Было в этих двоих что-то привлекательное, по-своему очаровательное, взгляд притягивающее. И самое главное, стоило только подумать об этих двоих, как перед мысленным взором всплывали их образы, еще размытые, не четкие, потому что виделись всего ничего, но глаза… Глаза полыхали и завораживали. Наваждение какое-то, не иначе.

— Все вот так плохо? Без исключения? — с тяжким вздохом спросила я, когда мы нырнули под сень леса. Воздух тут был более влажный и прохладный. Ласкал разгоряченную на солнце кожу и остужал все еще помнящие свой огненный румянец щеки.

— Знала б ты, сколькие считали, что вот они — исключения. Вот у них-то получится захомутать одного или другого. Не получилось, как видишь. Ты, конечно, другая. Прости за прямоту, но диковиная, интересная. Если хочешь, то попытайся, у кого-то ведь получиться должно.

— Да только ты в это не веришь, — криво усмехнулась, глядя перед собой, но не видя ничего вокруг.

Это же надо было так основательно вляпаться в первый день. А что дальше будет? Даже страшно представить. И справляться со всем приходится в одиночку. Злата, конечно, помогает, рассказывает обо всем, но в голову ведь ко мне не залезет, а душу нараспашку открывать перед первым встречным я не приучена. Жаль, мамы рядом нет.

Сердце сбилось с ритма, чтобы на мгновение замереть, а потом пуститься в сумасшедшую пляску. Я сипло выдохнула и замерла, глядя огромными глазами куда-то между деревьев, где виднелись просветы. Душу льдом сковало, а горло сжал спазм. Мама! Бедная моя мама! Она ведь там с ума, наверняка, сходит!

— Мил? — Злата встала передо мной, ухватила за плечи и легонько встряхнула. В ее глазах плескалось неподдельное беспокойство, — ты чего? Так расстроилась из-за Покровских? Да ты брось. Они, конечно, хороши, но не стоит так убиваться, у нас и другие парни есть, ничуть не хуже.

— Да леший с ними, с этими Покровскими, — выругалась я, вцепилась в руку Златы, вывернулась из ее захвата и потащила за собой быстро перебирая ногами. — Мне кровь из носу нужно домой. Вернее, сначала к вашей Ядвиге Петровне, а потом домой. Иначе, — осеклась. Даже думать страшно, что будет с мамой, когда она не обнаружит меня утром в кровати. Да и вечером я не вернусь. Она с ума сойдет.

Ворвалась в кабинет директора школы без стука, чем заслужила недоуменный, недовольный взгляд.

— Моя мама, — выдохнула я. Приложила руку к груди, пытаясь перевести дыхание и заговорила прежде, чем Ядвига Петровна успела вставить слово, — она не знает, где я и что со мной. Я не могу ждать месяц. Мне нужно прямо сейчас вернуться домой.

— Это невозможно, — припечатала женщина нетерпящим возражений тоном.

— Да как вы не понимаете?! Она же с ума сойдет. У нее кроме меня и нет никого больше. Вообще. Мы только бабушку потеряли, а тут еще я с вашими сонными тропами и всей этой магией.

— А вот магия, девочка, пренебрежения не терпит, — раздраженно поджала губы, сверля меня взглядом. Между бровей директора пролегла хмурая складка. — Весточку маме ночью передашь, когда грани истончаются. Маму в безызвестности оставлять не станем.

— Но как? Голубиной почтой? Или у вас тут МТС с Билайном ловят? — недоверие сквозило в каждом моем слове. Беспокойно пыталась натянуть короткие рукава платья до самого запястья. Губы от переживаний искусала, чтобы сдержать подступающие слезы. Сердце из груди выпрыгивало от волнения.

— Я помогу, — отрывисто бросила Ядвига Петровна и поднялась из кресла. — Но впредь, будь добра, проявляй уважение.

— Простите, — выдавила я, — я волнуюсь. День не задался с самого утра.

Глава 5

Глава 5

Чувствовала себя лабораторной крысой, которая, по глупости своей сама вляпалась в эксперимент. Сердце громко ухало в груди, ударяясь о ребра. Руки мелко подрагивали, впрочем, как и колени. Во что я опять ввязываюсь?